Хранители очага: Хроника уральской семьи

Баженов Георгий Викторович

Теперь ладно, теперь хорошо. Убрала Петровна инструмент в кладовку, направилась в огород. Был там у нее свой заветный уголок. Откуда она и думала плясать начать. Это как и в старом дому, который снесли. Дом ей, конечно, ой как жалко, да что поделаешь. Жить уж в нем совсем невмочь было, развалился без хозяина. А вот огород еще жальчей. Потому и здесь ей нравилось, у Ани, — огород привораживал. Ну, и все другое, конечно, тоже неплохо — и вода тут тебе, и отопление, и ванная Алешку искупать, особенно когда крохой был. Без этого в нынешней жизни

хорошего мало, Петровна это понимала. Да и потом, главное, к чему им жить врозь, когда можно вместе? Петровна и держалась этого…

Малинник вокруг огорода она давно уже привела в порядок, сушняк повыдергала, землю подвзрыхлила, тесемки с перевязанных в пучки тычинок, чтоб зимой от снега не надломились, поубирала. Малинники стояли тугие, красно-шелушащиеся, матерые — любо-дорого смотреть, а рядом свежие, прошлогодние побеги, еще не окрепшие, с зеленцой, с просвечивающей на свету мякотью плоти. Как раз с угла, где она сожгла малинный сушняк, Петровна и начала копать. Лезвие с приятным шипом, без натуги, по самый верхний окрай вошло в землю. Петровна улыбнулась, постояла немного, задержав ногу на лопате. И только потом сделала первый вскоп, перевернула землю, постучала по ней тыльной стороной, с чувством разбивая жирный наземный пласт на мелкие куски. И тут сделала второй закоп, с силой нажала ногой на лопату; земля с вжиком подалась, Петровна споро вывернула пласт наружу и опять разбила его лопатой. Добрая улыбка освещала лицо старухи.

Раз за разом Петровна все дальше продвигалась по гряде, припекало весеннее солнце, дул ветерок; старуха расстегнула фуфайку, скинула с седой головы платок…

— А вот простудишься, — услышала она.

Обернулась — махнула левой рукой:

— Нимало! А ну-к помог бы тоже бабке!

— Тебе хорошо. У тебя лопата есть. А у меня никогда ничего нету.

— Будет тебе, будет, — улыбнулась Петровна. — Вот хоть у меня и возьми. Вот эту.

— А сама?

— А сама пойду другую поищу. Иль знаешь што? Дуй-к в сарайку, там за перекладиной лопата торчит, тащи сюда.

Алешка вприпрыжку припустил в сарай, уши на шапке-ушанке в развеселую болтались, в ногах путалась «сабля».

«Герой», — усмехнулась Петровна.

— Вот! — уже бежал обратно Алешка, спотыкаясь, но крепко держа в обеих руках черенок лопаты.

— Ну, теперь давай в обмен. — Петровна подала Алешке свою лопату. — Наперегонки? — подмигнула Петровна.

— Да, тебе хорошо… ты вон уже сколько, а я нисколько.

— Вот еще беда… начнем сначала, вот хоть с той гряды.

— Вон с той?

— С той, точно.

— А ты меня и обскакаешь. Ты забыла, что ли? Ты большая…

— Так у тебя лопата зато повострей.

— Ну тогда ладно, давай…

Они перешли на свежую гряду, встали по разные стороны.

Алешка из всех сил всадил лопату в землю, поднатужился — лопата еле шла. Сантиметров десять только и сковырнул, а дальше не пускала глубина. Как уж есть, Алешка перевернул пласт и раздолбил его

лопатой. Копнул во второй раз, а уж упарился — земля за зиму сильно слежалась, поддавалась с трудом. Петровна смотрит, а помощник ее совсем сник, только виду подавать не хочет.

— А знаешь чего, Алешка! — сказала она, воткнув лопату в землю. — Пожалуй што, и не угнаться нам друг за дружкой.

— Как это? — удивился Алешка.

— А вот гляди-ка… мы с тобой лучше пойдем рядком. Поперву я пойду, а ты за мной. Так оно сподручней выйдет.

— Опять же ты и хитрая…

— А вот ты послушай-ка. Я копнула — а ты землю разбивай. Штоб на мелкие куски. Тогда оно знаешь, как быстрехонько вперед уйдем. Всех обставим…

— Ну тогда ладно, давай, — согласился охотно Алешка.

И они пошли друг за другом — Петровна чуть впереди, Алешка следом, а когда она переходила на следующий ряд, Алешка оказывался впереди, это ему нравилось.

— В школе-то, слышь, чего учительница говорит… — между делом обронила Петровна.

— Чего, бабушка?

— Говорит, выросли уж, вон и год на макушке.

— А-а…

— А ты чего молчишь там, в школе-то? Иль што?

— Чего молчу?

— А не говоришь, выходит. Иль как?

— А если дразнятся? Подрасту вот, всем задам.

— Дразнятся? Это как же это?

— А как… «маменькин сынок».

— Чего-о?.. — Старуха даже копать перестала.

— «Маменькин сынок».

— Нашли «маменькиного сынка»! — покачала в возмущении Петровна головой. — Вот уж дурни так дурни. А ты больно слушай их… балбесов!

— А-а, бабушка, я с ними не разговариваю. Чего они понимают?

— И то.

— Я одному и сопатку расквасил! — Рот у Алешки расплылся в широкой улыбке.

Петровна рассмеялась:

— Ну, это уж ты… А это еще кого к нам несет? — насторожилась она, расслышав, как звякнуло кольцо ворот.

Во двор вошел знакомый милиционер.

Петровна медленно воткнула лопату в гряду, отряхнула ладони, застегнула фуфайку, накинула на голову платок.

— Нету там никого! — крикнула с места.

— А-а, вон вы где, — улыбнулся милиционер. — Здравствуйте! — И приложил руку к козырьку.

— Здравствуйте, — ответила Петровна, медленно подходя к крыльцу; Алешка шел следом.

— Ну что же вы, Александра Петровна, так и продолжаете нарушать паспортный режим? — Милиционер смотрел на нее с улыбкой.

— А уж как не нарушишь, коли не прописывают.

— А вы бы, Александра Петровна, занимали свою законную площадь, вас бы и прописали, как положено.

— Как положено, про то не мне знать, а внучонок мой тут живет, да и я пока што не померла, потому живу при нем.

— Опять вы за свое, Александра Петровна. В который раз я к вам прихожу? И вы все на внука и на сноху уповаете. Где ж она?

— А уж не иначе как в дороге.

— Все-то она у вас в дороге. Когда ж дома будет?

— А будет. Как приедет, так сразу и будет. Не иначе.