Хранители равновесия. Дилогия
Шрифт:
Девушка качнула головой. Улыбнулась вымученной улыбкой.
– Ты сильный и храбрый, Ар Т'ом... Но ты умираешь. И я умру вместе с тобой.
– Нет, мы...
– В горле Артема было так сухо, что вместо слов получился невнятный сип.
Даша поднесла к его лицу руки, сложенные горстью. Струйка холодной воды потекла ему в рот. В голове немного прояснилось.
– Мы не умрем, - произнес он, вложив в эти слова все оставшиеся силы.
– Верь мне!
– Я тебе верю, любимый!
– плача, проговорила Даша.
– Я тебе верю...
Черты ее лица расплылись, и Грива снова потерял сознание.
Трехглазый был там же, где
– Помоги мне!
– попросил Грива, вглядываясь в это нечеловеческое и вместе с тем почти родное лицо.
– Укажи мне путь!
Ничего не происходило. Длинное желтоватое тело плавало в воздухе. А внутри Гривы нарастало чувство: вот-вот, сейчас это произойдет... И - произошло!
Третий глаз на выпуклом лбу существа ожил «проступил» сквозь фиксирующую ленту, как жидкость проступает сквозь ткань. Глаз был синий, как вода горного озера. Или - как линза-концентратор в стволе импульсника. Да, именно так. Как линза. Казалось, за ним, внутри, в глубине, бурлит, умножаясь с каждым мгновением, заряд чудовищной энергии...
– Иди домой, новый человек!
– грянуло в мозгу Гривы.
– Иди домой - или у тебя не будет дома!
– Но как?
– спросил Грива, содрогаясь от той силы, что кипела внутри синевы.
– Отдай все!
– грянул Голос.
– Отдай все до конца!
– Но тогда... меня больше не будет?
– прошептал Артем.
– Я умру, да?
– Больше чем умрешь, новый человек!
– Голос рвал мысли Гривы, обращал их в разноцветные клочья, кружащиеся в ревущем потоке.
– Это больше, чем смерть, новый человек! Это - Исход! Иди домой. Домой!
– Да...
– чуть шевельнул губами Артем.
– Я иду...
Выпустил руку трехглазого и шагнул в бездну. Уже растворяясь в ничто, Артем успел почувствовать, как чьи-то пальцы сжали его ладонь...
Часть вторая
Глава первая
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Так бывает, когда без аппарата нырнешь на слишком большую глубину. Где-то наверху - перламутровая пленка поверхности. Тебя несет к ней, ты двигаешь руками и ногами, чтобы добраться до нее быстрее, отработанный воздух (его осталось совсем немного, и он так и горит внутри) рвется наружу. Но ты знаешь: поддаваться рефлексам нельзя. С каждым уходящим пузырьком ты теряешь плавучесть, а желание вдохнуть намного сильнее желания выдохнуть. В какой-то момент ты понимаешь, что можешь и не успеть. Чувства притупляются (остается только одно - дышать!), угол зрения сокращается, теперь в нем - лишь бесконечно далекая бликующая пленка... А потом приходит покой. Ты продолжаешь двигаться, но так медленно, словно каждая секунда - бесконечность. И тебе уже не важно, всплывешь ты или нет... Пузырьки воздуха выскальзывают у тебя изо рта и уходят к солнечной кисее над головой (совсем близко), и ты больше не приближаешься к ней, а через еще одно бесконечное мгновение начнешь удаляться...
... И тут пленка разлетается в клочья, тугая струя ударяет в тебя, бросая вниз, но цепкие крючья манипуляторов вовремя охватывают твое обмякшее тело, вздергивают его вверх, и ты повисаешь над водой - оглушенная рыба в лапе механического «альбатроса». Еще один рывок - и ты у него в брюхе: в реанимационной капсуле спасательной вертушки. Сквозь мерцающую пелену беспамятства до тебя доходит чужая мысль: «Успел...» И в следующий миг вся замороженная боль умирания взрывается у тебя внутри.
Артем Грива
–
Мутная дымка перед глазами. В дымке - что-то желтое... Или розовое... Что-то постороннее - во рту, в горле, в теле... Чужеродное... Металл... Тело скручивает судорога, но результат - новая боль. И понимание - у меня есть руки. Только они не слушаются... Еще одно усилие...
– Проклятье! Держите его, держите!
– рявкает злой (и такой знакомый) голос.
Я пытаюсь что-то сказать, но что-то постороннее в горле мешает. Спазм. Желудок сжимается, в горле булькает слизь, ледяной воздух обжигает легкие...
Судорога, новая боль, еще судорога, треск, хруст, пронзительный надрывный вопль сирены, мутная пелена вспыхивает желтым огнем... И рассеивается.
Я - жив. Я сижу на краю кровати. Передо мной - белая стена. Справа панически верещит какая-то механика. Дышать по-прежнему трудно.
Ага, изо рта свисает какая-то трубка. Тяну. Трубка поддается неожиданно легко и оказывается у меня в руке. Она скользкая.
Нога!
Я смотрю на свою голень. Почему-то я знаю, что она должна быть сломана. Открытый перелом. Белая кость, торчащая из рваной раны... Ничего этого нет. Только розовое пятно шрама на загорелой коже.
– Майор Грива!
– раздается голос за спиной. Оборачиваюсь. Слишком резко. Что-то опять опрокидывается. Короткая боль в предплечье...
Я узнаю его не сразу, невысокого крепкого японца в тщательно отутюженной бледно-голубой одежде (Одежде! Как давно я не видел одетых людей!), с радужным значком на груди. На плечах его узенькие серебристые полоски с золотыми значками...
Потом у меня в голове словно вскрывается какой-то шлюз - и я понимаю, что это погоны. Погоны специального координатора Всемирного комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований, чаще называемого «Алладин». И человек этот мне очень хорошо знаком. Специальный координатор Хокусай Танимура. Мой непосредственный начальник, давний приятель моего деда, Андрея Алексеевича Гривы. А сам я тоже Грива. Артем Алексеевич.
«Ар Т'ом, - приходит откуда-то изнутри певучая фраза.
– Ар Т'ом. Изначальный Свет».
– Позволь, я это сниму, - говорит специальный координатор Хокусай и аккуратно отделяет от моей кожи присоску-рефлексор. На моем запястье - свежая ссадина и выдранный «с мясом» наручник фиксатора с обломками крепежа.
Я поднимаю голову и осознаю картину целиком: больничную палату (в некотором беспорядке), группу людей в белой униформе, опасливо сбившихся у двери, пока специальный координатор высвобождает меня из тенет медицинского оборудования.
Кто-то из «белых» робко предлагает помощь. Хокусай рявкает:
– Прочь!
«Белый» (с облегчением):
– Да, сэр!
«Английский - не родной, - мгновенно выдает включившийся в мозгу анализатор.
– Скорее всего, китаец из Гонконга».
Я свободен. И мир, который меня окружает, перестал быть чем-то вроде хорошо прорисованного мультика. Он стал реальностью.
Специальный координатор выпрямляется.
– Ты как?
– спрашивает он.
– Вроде в порядке, - я прислушиваюсь к своим ощущениям. Организму все еще кисло, но существенных повреждений не чувствуется. Нога в порядке. Бок? Во мне сидит невнятное воспоминание о том, что у меня сломано ребро. Я помню хрусткий удар сбоку, потом - черную оскаленную рожу... Я ощупываю бок. Кости целы, боли нет... Есть шрам. Значит, не галлюцинация. Ни хрена не помню. Только какие-то обрывки. Будто сон видел. И забыл.