Хранители звезд
Шрифт:
Но самое удивительное, что женский голос вызывал яркие зрительные образы. Файрли закрыл глаза, и перед его мысленным взглядом появилась панорама огромной планеты. Он плыл среди облаков и видел моря со странными кораблями-раковинами, отлогие берега с белыми шпилями дворцов, чудесные парки с фантастическими деревьями, космодромы с сотнями могучих звездолетов… И где-то рядом с ним стояла поющая женщина; он не мог повернуть головы и рассмотреть ее лицо, но чувствовал, что она прекрасна. А главное, это та, единственная женщина, которую он так давно искал и не мог найти…
Поверхность планеты стала стремительно приближаться,
Внезапно голос стих, и видение исчезло. Файрли продолжал неподвижно сидеть, словно боясь спугнуть очарование ушедшего мгновения, но за него это бесцеремонно сделал Де Витт.
– Впечатляюще, не правда ли? – спокойно спросил он, пряча серебристый шарик в пенал. – И как похоже на голос земной женщины. Очевидно, их голосовые связки не очень-то отличались от наших… Ладно, Файрли, на сегодня хватит. Позовите меня, когда будете готовы выслушать новые записи и тем более если получите какие-либо результаты…
Де Витт удалился прежде, чем Файрли окончательно пришел в,себя.
Оставшуюся часть дня он не работал, а большей частью сидел за столом, уставившись невидящими глазами в окно. Ночью Файрли почти не спал; сны были такими невероятными и яркими, что он то и дело просыпался с испариной на лбу и ощущением пережитого ужаса. Пение женщины словно открыло какую-то дверцу в его подсознании, и он во снах стал вспоминать то, чего никогда не знал, и видел то, чего никогда не переживал и переживать не мог. Но видения мгновенно гасли, стоило ему очнуться, и к утру он не помнил ничего. Чувствовал Файрли себя к началу рабочего дня совершенно разбитым, но заставил себя работать – да еще так интенсивно, как не трудился со времен написания диссертации. На следующую ночь видения вновь повторились, а затем еще раз, и еще, и еще… Через неделю, взглянув во время бритья в зеркало на свое лицо, Файрли себя не узнал – это был совсем иной человек, лет на десять старше, со впалыми щеками и лихорадочно горящими глазами. Он едва держался на ногах от утомления, но охотничий азарт лучше кнута гнал его к столу.
Словно поняв это, Де Витт эти дни не появлялся: видимо, вплотную принялся за его коллег.
Файрли мало встречался с ними, а когда все же они собирались по вечерам за общим столом, то по общему молчаливому соглашению о деле не говорилось ни слова.
Ученые вяло перекидывались в карты, смотрели телевизор, отдавая предпочтение спорту и эстрадным шоу, а затем расходились по комнатам. Каждый ощущал огромный груз ответственности, и этот груз рос изо дня в день, не давая ни минуты покоя.
Много раз Файрли казалось, что он начинает улавливать смысл в звукозаписях пришельцев, но были дни, когда он впадал в отчаяние. Звезды медленно уплывали, маня своей недоступностью, и приходили мысли: нет, не видать мне до конца своих дней ничего, кроме однообразных аудиторий и зевающих студентов…
И все же мало-помалу под ногами стала ощущаться почва.
Не выдержав, одним прекрасным утром Файрли уселся за пишущую машинку и на одном дыхании написал экспресс-отчет с краткими результатами исследований и выводами. Похвастаться пока было нечем, но кое-какие закономерности в звуковой основе языка инопланетян определенно улавливались. Затем он пошел к Спееру – впервые за все время – и показал ему свой отчет.
Тем временем Боган и Лизетти, независимо друг от друга, проводили анализ письменности пришельцев, основываясь на их «инструкциях» к машинам и агрегатам и подобных же инструкциях, составленных специалистами Морроу, изучавшими эти машины. Встретившись, оба пришли в восторг. Боган тут же известил Кристенсена, что готов доложить на совещании «потрясающие итоги» их с Лизетти деятельности. Через десять минут руководитель лунного проекта, отложив все дела, пришел в гостиную корпуса, где жили ученые.
Де Витт явился на совещание раньше всех и, не скрывая волнения, стал курить одну сигарету за другой. Увидев его, сияющий Боган помрачнел.
– Господа, мы с доктором Лизетти пригласили вас сюда по очень серьезному поводу, – начал он. – Наши результаты совпали, и письменность пришельцев приоткрыла первую свою тайну. Анализируя «инструкции» к машинам, найденным на Луне, мы установили с достаточно высокой вероятностью значения двух символов. Их можно перевести как "в" и «из», или в конкретном прикладном смысле «включено» и «выключено». Определенный набор символов мы идентифицировали как цифры от О до 8; по-видимому, инопланетяне использовали восьмеричную систему. Нам также удалось установить значения ряда других символов, которые в надписях использовались в качестве предлогов, но эти результаты требуют серьезной…
– Вы все-таки сделали это! – неожиданно громко сказал Де Витт, сияющими глазами обводя сидевших в комнате.
Боган вздрогнул.
– Сделали – что? – осторожно спросил он.
– Нашли ключ к языку пришельцев, – пояснил Де Витт. – Когда вы сможете завершить свою работу, доктор Боган?
– О боже… – пробормотал ученый, с ненавистью глядя на отставного полковника. – Сколько можно нести эту чушь? На яблоне только раскрываются почки, а вы уже трясете дерево с корзиной в руках. Не рановато ли?
– Но вы же только что сказали…
– Я сказал то, что сказал, а не то, что вы захотели услышать, – жестко отрезал Боган, побагровев. – Я, кажется, ясно выразился: мы еще бродим в потемках. Да, пару раз мы набили шишки на лбу, ударившись обо что-то твердое, но вовсе не обязательно о звездолет; это мог быть просто придорожный столб. Надеюсь, я достаточно образно обрисовал ситуацию? Кто знает, быть может, ряд знаков относится к пиктографическому письму, а остальные – к идеографическому? Или они носят чисто символический смысл – точно так же, как череп и скрещенные кости на этикетке означают «яд»? Я уже не говорю, что оставленные вашими инженерами «инструкции» к машинам пришельцев могут оказаться полной чушью. Вы сами признавали, что лишь смутно догадываетесь об их назначении…
Он гневно встряхнул своей великолепной гривой.
– Работа только начинается, господа, вы это должны твердо уяснить. В перспективе нам предстоит решать сложнейшую проблему агглютинации, а именно образования грамматических форм путем присоединения к корню или основе слова аффиксов, при котором границы морфов остаются отчетливыми…
– Тем не менее дело сдвинулось с мертвой точки, и прогресс несомненен, – сухо прервал его Де Витт.
– По сравнению с нулем любая цифра – уже величина, – возразил Боган. – Даже если это десять в минус тысячной степени.