Хранительница искры
Шрифт:
— Не застать живой свою мать, — тихо ответил Хезер, понуро опустив голову.
— Благодарю тебя за честность. Теперь Икар, — улыбнулась Мидэя, взглянув на этого энергичного молодого человека с волосами цвета меди и глазами цвета мёда.
— А я хотел бы узнать какие ощущения даёт тебе священный огонь? Лионель не смог описать это словами, как мы его не пытали.
— Когда огонь пылает на мне — ощущение словно тебя обнимает ласковый и самый любящий человек. Не задевая тела, огонь сжигает все тревоги и унылые мысли, в чистоте возрождая твой дух и веру заново. От частого общения с огнём я могу на расстоянии или через прикосновение почувствовать натуру
— Гретта, — взволнованно задышал рыцарь.
— Твоя матушка в здравии, моя ладонь потеплела, — успокаивая Хезера, проговорила Мидэя. — Моя очередь задавать вопрос, Икар. Есть ли что-то такое, что не даёт покоя твоей душе из-за содеянного? — её внимательные глаза будто заглянули Икару в душу.
— Да … я … маюсь от странного чувства вины, — с трудом выдавливая слова, заговорил молодой рыцарь. — Однажды в одном из поселений вспыхнул крестьянский бунт и Данат приказал нам покарать зачинщиков. Мы казнили несколько десятков мужчин и женщин. И то … как на меня смотрели их дети — до сих пор мешает мне спать по ночам. Я сам вырос без семьи, поэтому мне знакомы тяжкие мытарства сирот.
Кивнув Икару, Мидэя взглянула на нахмуренного князя Даната:
— Я готова к вашему вопросу, ваша светлость.
— Что? Я не ослышался? — от неожиданности и удивления брови Даната поползли вверх. — Я полагал меня ты спросишь самым последним. … Что ж, в этом и есть твоя непредсказуемая суть. Недавно ты сказала, что в определённый час передашь знания ордена его последователям, которые продолжат учения и посвящение одарённых. Значит, в течение предстоящих лет ты намерена собирать отмеченных людей по всему свету, чтобы открыть новый женский монастырь?
Прикрыв глаза, Мидэя покачала головой.
— Вопрос, на который я затрудняюсь ответить, — вздохнула девушка. — Если бы я могла только знать, куда приведёт меня мой путь, и где я буду через год, на кого смогу положиться и где укроюсь. У меня слишком мало жизненного опыта, чтобы предвидеть и знать, как мне поступить в том или ином случае. В монастыре было всё гораздо проще, но в той обители целомудрия меня не подготовили к миссии спасения святыни. И магический дар тут мало поможет, особенно когда речь будет идти о качествах характера стольких людей. Пока что я буду уповать на знаки и не оставлю вас пока не спасу Лионеля.
— Стоит ли это расценивать как твой отказ от нашей защиты? — резко вскинулся князь, недовольный услышанным.
— Это уже второй вопрос, мы договаривались …
— Почему ты постоянно пытаешься вывести меня из себя? — перебивая её, воскликнул Данат, вскакивая со своего места. — Это ты всё постоянно усложняешь своей дерзостью, а не я! Женщине надлежит быть покорной!
— Конечно, ваша светлость, моё беспрекословное подчинение было бы вам больше по душе. Не нужно вмешиваться, Станис! — прикрикнула она на поднимающегося на её защиту оборотня. — Возможно, князь, ваше мнение через месяц изменится каким-то чудесным образом, а пока я считаю, что ультиматумы в данном служении не приемлемы. Вы либо изъявите чистосердечное желание охранять святыню, либо нет. Без всяких условий! … Так мне задавать тебе свой вопрос или игра в вопрос-ответ на сегодня закончена?
— Мне всё равно, у меня нет настроения отвечать! —
— Пусть его светлость пропустит свой ход, спросишь его позже, в более удобное для него расположения духа, — проговорил Лионель усмехнувшись, — У тебя ещё два вопроса и двое желающих их тебе задать.
— О господи, — закусила губу Мидэя. — Догадываюсь, какой будет следующий вопрос «кого бы я из вас ни выбрала». Предупреждаю, изначально я думала, что вопросы будут касаться раскрытой мною перед вами тайны священного огня, ведьм и первородных.
— Вот и позволь мне об этом спросить, — обворожительно улыбнулся ей Лионель, будоража её трепетную душу двузначностью этих улыбок. — Сейчас я не стану спрашивать какое условие тебе поставил наш сиятельный князь. Меня интересует и другое. Да?
Мидэя согласно кивнула, ожидая его вопроса.
— Нам не совсем понятно откуда у тебя взялся дар и с чего это вдруг на нашем князе обнаружилось проклятье? Кажется, вы двое продолжаете что-то скрывать. Но раз мы все вовлечены в защиту святыни, по крайней мере, на данный момент, то будет честно рассказать нам всю правду.
— Есть вещи, друг мой, которыми я бы не хотел делиться даже с собственной тенью! — предупреждающим тоном, прорычал Данат, готовый вступиться в перепалку.
— Я задал вопрос не тебе, а Мидэе. И это волнует не только меня, — уже жестче заметил Лионель.
— Пусть узнают. Я расскажу, — вопреки желанию Даната, Мидэя зажглась идеей поделиться со всеми. — С момента моей первой встречи с его светлостью, я почувствовала, что с ним что-то не так, в нём проявлялась скрытая сила. Позже я поняла, что это магический дар его матери, который она схоронила в нём в момент своей гибели. Княгиня была ведуньей, очень сильной. Хотя это не помешало жнецам тьмы напасть на неё и убить. Данат никогда бы не смог воспользоваться своим даром, вместо этого рвущаяся из него сила со временем могла бы свести его с ума. Этот дар нужно было изъять и я знала как это сделать. Мне не хотелось, чтобы сила пропадала зазря, тем более, её могли позаимствовать ведьмы, присягнувшие злу…
— Расскажи Лионелю подробней, как именно ты её из меня изъяла, — едким тоном вставил Данат, сверля её укоряющим взглядом.
— Такие подробности ни к чему, — в свою очередь огрызнулась Мидэя. — Проклятье возникло из брошенных фраз, во время моей ссоры с князем. Заложенный в нём дар смешался с силой священного огня, и каким-то образом они слились с нашими словами. Я пожелала ему, чтобы он не находя себе места, сгорал от нестерпимой гложущей боли, но чтоб не тело его ныло, а душа, и чтобы ничем нельзя было унять эту жажду — и тут Данат перебил меня, вставив с издёвкой «ничем кроме тебя». Так и случилось.
— Только ты забыла сказать, что сначала начало действовать проклятье, а уже потом ты изъяла из меня дар, — снова вставил Данат. — Мне было так тяжко, что я был готов выцарапать себе глаза, а по ночам мне хотелось биться головой о стену, лишь бы только не думать о ней. Я не пьянел от вина, не чувствовал вкуса пищи и меня не влекли другие женщины. Адская боль начала съедать меня изнутри, пылая негасимым пламенем. И легче мне становилось только тогда, когда я смотрел на Мидэю, а ещё лучше, когда прикасался к ней. В тот день я почти лишился рассудка, в тот день она сама отдалась мне, и клянусь я был чертовски нежен с ней, как ни с какой другой. Потому что лаская её — я забыл что такое боль! Но она легла со мной только по одной причине — чтобы заграбастать дар моей матери, а сношение было частью ритуала!