Хранительница персиков

Аллен Сара

Как бы Уилла не хотела признавать, но Рейчел права: она бы с удовольствием посмотрела на то, каким дом стал внутри. Но она считала, что у нее нет на это права. Особняк не принадлежит ее семье с 1930 года. Даже находиться так близко к нему казалось нарушением частной собственности. И это одна из причин – Уилла была честна с собой – почему она так часто сюда приходила. Но у нее никогда не хватало смелости пробраться внутрь пустующего дома, даже когда она была подростком. В юности она дурачила всех и была так хороша, что никто и не мог подумать, что за всеми розыгрышами стоит Уилла. Она была легендой в своем классе, в школе ее все называли Джокер. Но это место было другим. Дом вселял и до сих пор вселяет в нее мистическое благоговение. Каждый подросток,

который там побывал, рассказывал потом о звуках шагов в коридорах, открывающихся и закрывающихся дверях и темной фетровой шляпе, парящей по воздуху, будто ее носил невидимый человек. Может, именно поэтому она всегда держалась от особняка подальше. Призраки пугали ее, благодаря бабушке.

Уилла привстала и достала из кармана джинсов приглашение. Там было написано ответить во вложенной карточке, и Уилла достала ее.

Она была удивлена, обнаружив приклеенный к ней стикер.

«Уилла, наши бабушки – единственные живые члены-основатели клуба, и я бы хотела устроить для них что-то особенное на вечеринке. Позвони мне, давай вместе что-нибудь придумаем. Пэкс».

Какой у нее красивый почерк. Уилла его помнила еще со времен старших классов. Однажды она подняла записку, которую написала Пэкстон, и хранила ее месяцами: странный список, состоящий из различных черт, которыми должен обладать ее будущий муж. Она читала его снова и снова, изучая наклон ее букв «у» и округлость «а». Она так тщательно рассматривала все буквы, что в один день поняла, что сможет с легкостью подделать ее почерк. И если уж научилась такое делать, это нельзя было не использовать. И именно она подстроила неловкую встречу чванливой Пэкстон Осгуд и Робби Робертса, деревенского донжуана, который подумал, что Пэкстон отправила ему любовную записку.

Джокер снова нанес удар.

– Красиво, да?

Уилла подпрыгнула от неожиданности. Сердце бешено заколотилось. Она уронила приглашение и повернулась в сторону обладателя голоса, который стоял рядом с правым крылом ее джипа.

На нем были темные брюки, из кармана которых торчал синий галстук. Его белая костюмная рубашка просвечивалась от пота, а темные волосы прилипли ко лбу и шее. Солнцезащитные очки скрывали его глаза. Приглашение ударилось о его грудь и прилипло к рубашке. Он чуть устало улыбнулся и взял приглашение так, будто это было последней вещью на земле, до которой он хотел дотронуться. Уилла подумала, что это знак. Но что за знак, она понятия не имела. Именно это всегда говорила ее бабушка, когда происходило что-то неожиданное. Только после такого бабушка еще и стучала по дереву три раза и поворачивалась вокруг своей оси; или клала каштаны или монетки на подоконник.

Мужчина снял очки и посмотрел на Уиллу. На его лице появилось удивление.

– Это ты.

Она смотрела на него, пока не поняла. О, Боже. Быть пойманной здесь еще ладно, но быть пойманной одним из них... Сгорая от стыда, Уилла соскользнула с капота и кинулась в салон джипа. Это знак! Знак, что нужно сматываться как можно быстрее.

– Подожди, – услышала она его голос, когда завела мотор.

Но Уилла не подождала. Она помчалась прочь.

ГЛАВА 2

Голоса

Пэкстон Осгуд пришлось задержаться в социальном центре, чтобы доделать бумажную работу. К тому времени, как она ушла, на город опустились сумерки. Когда она ехала домой, включились фонари, будто сопровождающие ее и показывающие ей дорогу светлячки. Она припарковалась у родительского дома и вышла из машины. Если Пэкстон правильно рассчитала время, то, перед тем как переодеться и поехать на встречу Женского общественного клуба, она успеет еще и поплавать немного.

Этот план она составила исключительно для того, чтобы не встречаться с родителями. Она неделю подстраивала свое расписание дня так, чтобы ей не пришлось встретиться с родителями лицом к лицо и рассказывать о своем дне. Она не привыкла избегать общения с ними. На самом деле, до этого момента она была совсем не против жить с родителями в одном доме. Раз

в три месяца Пэкстон ездила к своим сестрам по женской общине Тулейнского университета в Новый Орлеан. И каждый раз они удивлялись, что она до сих пор не съехала от родителей. Они не понимали, почему она вернулась домой после окончания университета, хотя у нее были деньги на все, что она только пожелает. Это тяжело объяснить. Она любила Вотер Волс. Ей нравилось быть частью истории города. Здесь она чувствовала себя гармонично. Она – часть города. И так как ее брат-близнец Колин имел такую работу, что ему приходилось мотаться по всей стране, а иногда даже миру, Пэкстон была уверена, что будет правильно, если с родителями рядом будет хотя бы один ребенок.

Но в прошлом году, когда ей исполнилось тридцать, Пэкстон решила переехать. Не в другой штат, конечно, и не в другой город, а в дом в 10 километрах 200 метрах от особняка «Пекан», который ее подруга и риелтор Кирсти Лймон пыталась продать. Она узнала точное расстояние благодаря счетчику пробега в своей машине, и именно расстояние стало главным доводом в пользу покупки этого дома. Но ее мама была так расстроена предполагаемым отъездом дочери, что Пэкстон пришлось отказаться от предложения подруги. Но она все равно съехала, правда, из главного дома в гостевой. Уже хоть что-то.

Гостевой дом давал ей уединение, но, к сожалению, в него можно было попасть, только пройдя через главный дом. И поэтому ее родители всегда знали, когда она приходит и уходит. Пэкстон не могла даже принести пакеты с едой, чтобы мама не прокомментировала ее покупки. И временами она мечтала о том, как накупит всякой вредной еды: чипсов, пиццы, конфет, пирожных – и будет все это есть и никто ей и слова не скажет.

Она поднялась по ступенькам родительского дома, который называли особняк «Пекан» из-за множества пекановых деревьев на территории их землевладения. Осенью весь сад превращался в золотые аллеи; листья на деревьях становились настолько ярко-желтыми, что даже ночью в саду светло как днем. Птицы, вьющие гнезда на деревьях, не могут определить, день или ночь на дворе, и они не спят днями, пока не начинают падать с веток в измождении.

Она осторожно открыла входную дверь, тихонько ее прикрыла. Ее родители должны сейчас смотреть новости, так что она просто пройдет на носочках через кухню, и они ее даже не заметят.

Пэкстон развернулась и с грохотом упала на мраморный пол, споткнувшись о чемодан.

Она приземлилась на руки – ладони начали гореть.

– Что это за грохот? – услышала Пэкстон голос матери. А затем и быстрые шаги по лестнице.

Пэкстон села и увидела, что все содержимое ее сумки-тоут рассыпалось по полу. Все бумаги разлетелись, она начала паниковать: это личное. Она никому не показывала их. Пэкстон быстро начала собирать их и запихивать обратно в сумку как раз тогда, когда в холле появились три человека.

– Пэкстон, с тобой все хорошо? – спросила ее мама. – Колин, сделай уже что-нибудь с этими чемоданами!

– Я собирался отнести их в гостевой домик, но, как оказалось, там живет Пэкстон, – ответил Колин.

Услышав голос брата, Пэкстон встала и тут же побежала к нему обниматься.

– Ты же не собирался приезжать раньше пятницы! – сказала она, крепко стискивая его в объятиях. Она думала, что сейчас заплачет – настолько рада была его видеть. А потом она так разозлилась, что ей захотелось его ударить: было намного проще ладить с родителями, если бы он перестал мотаться по свету и остепенился дома

– Получилось завершить мой проект гораздо раньше, чем я планировал, – ответил Колин, отодвигая Пэкстон, чтобы посмотреть на нее. – Отлично выглядишь, Пэкс. Выходи замуж и съезжай наконец.

– Не говори ей выходить замуж! – сказала их мать София. – Знаешь, с кем она сейчас встречается? С Себастьяном Роджерсом.

– Мы не встречаемся, он мой друг.

– Себастьян Роджерс, – повторил Колин и посмотрел на Пэкстон. – Мы же с ним вместе учились в школе? Женственный мальчик в сиреневом пальто?