Хранительница. Памятью проклятые

Огинская Купава

— Он позвонил утром. Велел работать без него, сослался на дела.

— Это все?

— Он хозяин, он волен делать что пожелает, мы не вправе…

— Достаточно, — Влад отвернулся от девушки, и та будто потеряла опору. Пошатнулась, ухватившись подрагивающими пальцами за высокую столешницу.

— Вообще-то, за такое мне бы стоило тебе силу как минимум на год заблокировать, — проворчала я, — такое грубое подавление воли. Не стыдно?

Рыжая, на ее бейджике значилось гордое имя Дарья, медленно приходила в себя, продолжая чуть заметно вздрагивать, но

никто из посетителей ничего необычного не заметил. И даже ее приятельница, всего мгновение назад смотревшая на Влада с тихим ужасом, захлопотала вокруг несчастной, совершенно позабыв, из-за чего, собственно, та на ногах едва стоит.

— Хочешь рискнуть? — недобрый взгляд нашего психованного городового убил во мне весь энтузиазм.

— Да как-то не очень…

Его мой ответ удовлетворил:

— Пойдем.

Я не спорила. Ни когда мы в гнетущем молчании шли к машине, ни когда выруливали на дорогу. И молчала бы дальше, не вздумай Влад предпринять попытку покомандовать хранительницей:

— Я не хочу, чтобы ты ходила в это заведение.

— Не хотите, — пожала плечами я, — ваше право.

— Алеся…

— Что Алеся? Где убедительные доводы в пользу того, чтобы я туда не ходила? Где объяснения? Что это за детское «не хочу»?

— Хочешь, чтобы я объяснил? Хорошо, — Влад прибавил скорость и резко крутанул руль, обгоняя мирно ехавшую впереди машину. Кто-то был очень не в духе…

А я, как создание разумное, к тому же обладающее исправно работающим инстинктом самосохранения, поспешно пристегнулась.

— От греха подальше, — пояснила спокойно, поймав удивленный взгляд горе-гонщика.

Тот усмехнулся и лишь поддал газу. Ссскотина.

— Илья Сергеевич Ратников, хозяин кофейни — нечисть шестой ступени. Силы в нем слишком мало даже для того, чтобы можно было просто определить его видовую принадлежность. Про родителей его ничего не известно, с шести лет жил в детдоме, к сожалению, узнать подробности не представляется возможным, и знаешь почему?

— Там впереди перекресток, — робко заметила я, вжимаясь в сиденье: мы приближались к самому опасному месту в этом районе, к проклятому перекрестку, на котором хоть раз в неделю, да случались аварии. Приближались на полном ходу.

И конкретно сейчас меня совсем не напрягала его осведомленность, меня напрягала наша скорость. Потому что Владу, как городовому, ничего не стоило раздобыть интересующую его информацию, а вот я была еще крайне слабенькой хранительницей, которая точно не переживет кровавую аварию, что ждала нас впереди…

— Детдом, в котором он воспитывался, сгорел, — не обращая внимания на мои слова, Влад гнал вперед. — Жертв не было, воспитатель и три детдомовца отделались легкими ожогами, но все крыло, в котором располагался кабинет директора детдома и архив, сгорело.

— Все сгорело, когда Илья там жил?

Дернув плечом, чем обозначил свое отношение к моему вопросу, он неохотно ответил, продолжая везти нас прямо к неминуемой трагедии.

На перекрестке загорелся красный свет.

— Нет, это случилось через два года после

его выпуска.

— И в чем тогда вы его обвиняете? Мало ли какая еще нечисть могла жить в то время в детдоме. Почему именно Илья? Почему вообще вы считаете, что это была нечисть?

— Потому что нечисть его уровня не способна ставить от меня щиты. Потому что все выглядит так, будто кто-то заметал за собой следы.

— А на мой взгляд, у вас просто паранойя разыгралась…

— Это не шутки!

— Не шутки, конечно, не шутки! Давайте вы притормозите, и мы спокойно поговорим о навешенных на кофейне щитах, — предложила я нервно. Красный свет упрямо горел, даже не думая сменяться на зеленый, перед нами собралось уже три машины, в которые мы непременно должны были врезаться в скором времени.

— Но он их как-то поставил. Раньше недоступной для меня зоной было метро, но это понятно. Мы не чувствуем сквозь землю, наша сила просто не способна преодолеть природный барьер такой силы. Теперь же я не могу пробиться в какую-то кофейню, — он совершенно точно меня не слышал, но скорость чуть сбавил, хотя этого все равно было недостаточно, до неизбежного столкновения оставалось не больше трехсот метров. Я зажмурилась, — а что дальше? Нечисть сможет прятаться от меня в Макдональдсе?

— Сабвее, — тихонечко прошептала я, не открывая глаз, — научно доказано, что нечисть больше любит сэндвичи, а не бургеры.

— И кто же проводил эксперименты? — усмехнулся Влад, и я почувствовала, как мы еще чуть-чуть замедлились, но глаз не открыла.

— Мы с Крис и проводили, кому еще можно было бы доверить такую важную работу?

Влад молчал, я ждала столкновения, а его все не было и не было. А ведь по ощущениям мы должны были уже миновать перекресток… Опасливо открыв глаза, я увидела полупустую дорогу, упирающуюся в вычурный торговый центр, возвышавшийся в конце улицы.

Перекресток был позади, аварии не случилось.

Наверное, мне не стоило забывать, что я еду в одной машине с городовым — возмутительно сильной нечистью, легко способной просмотреть свое ближайшее будущее. Уж простейший дар предвидения, к тому же направленный на самого себя, у него точно должен был быть, раз даже у меня, унылой недоучки, с пробуждением дара порой обострялась интуиция.

Неплохо было бы, конечно, научиться это еще контролировать, чтобы не ловить больше на себе такие снисходительные, насмешливые взгляды.

— Позер.

— Будь добра, определись, ты либо мне выкаешь, либо хамишь, — хмыкнул он. Незнакомый с совестью гад не чувствовал за собой никакой вины. Ну подумаешь, напугал ребенка, был раздражен, таким нехитрым способом сбрасывал негативные эмоции. Угу, за мой счет.

— Я вообще-то пытаюсь быть вежливой.

— Вынужден тебя расстроить, выходит так себе.

Можно подумать, после того, как я чуть с жизнью не рассталась, должна была поблагодарить его за приятную поездку.

— Ну и ладно, — отвернувшись от него к окну, я ворчливо пообещала, — буду вам тогда тыкать. Если хотите, могу даже Владиком звать.