Хранительница. Памятью проклятые
Шрифт:
— Это всего лишь предчувствие, — попытался успокоить меня Влад, — интуиция, если желаешь. Сегодняшний день ты должна провести с ней, тогда никто не пострадает.
— Не пострадаю я? Или она?
— Не знаю, — искренне признался Влад, — в ее будущем я не вижу неприятностей, но и в твоем все спокойно. Насколько может быть спокойным будущее хранительницы.
— Подожди, ты теперь мое будущее просто так можешь видеть? Без держания за ручки.
— Ближайшие пару дней, — кивнул он, с интересом следя за тем, как я недрогнувшей рукой щедро выливаю половину
— Обалдеть…
— Один день. — Вернулся к главному Влад. — Больше я не прошу.
— Ладно, поняла. Сегодня я развлекаю твою племянницу. А она согласится?
— Это не имеет значения, — пожал плечами городовой, с благодарностью принимая большую кружку чая. На суровую маску Дарта Вейдера, занимающую всю левую сторону этой самой кружки, он посмотрел лишь вскользь, — все будет так, как скажу я.
— Что-то тиранией пахнуло…
— Не преувеличивай. Лучше иди соберись.
Поморщившись, он подозрительно принюхался к чаю, но остался доволен и даже позволил себе одобрительную улыбку.
— Раньше, чем через полчаса я все равно никуда не уйду, — скрестив руки на груди, отчего одна особо неадекватная сова на груди приняла вид дерзкий, но одноглазый, я с вызовом смотрела на городового, который даже в сидячем положении ниже меня не стал, — нужно же Глеба предупредить.
Бросив взгляд на свои пафосные часы, он быстро подсчитал что-то в уме и согласно кивнул.
— Хорошо, — потер руки и дружелюбно поинтересовался, — так что ты там говорила о бутербродах?
— Так вот же, — кивнув головой на тарелку, стоявшую прямо перед ним, на столе, я невольно вздрогнула, только сейчас заметив, как поверх полотенца, укрывавшего пакет с бутербродами, покоится обычный, ухоженный на вид человеческий череп среднего размера, — черт.
Проследив за моим взглядом, Влад странно хмыкнул:
— Ах, да, его зовут Антонио, с сегодняшнего дня он будет жить у тебя.
— Зачем? — заторможено промямлила я, разглядывая мелкие рунные надписи, идущие по краю глазниц и провалов носа.
— Чтобы я мог связаться с тобой в любую минуту. Как показывает жизнь, телефон в этом плане не очень надежен.
— Я не собираюсь держать его в доме! — сейчас мне как никогда раньше хотелось, чтобы в дверь позвонила соседка снизу. Натравить бы ее на этого командира с диктаторскими замашками. — Это же череп!
— Привыкнешь, — ровно ответил Влад.
И тут в дверь позвонили… истеричные, длинные, очень знакомые звонки.
Не веря своим ушам, я бросилась к двери, резко ее открыла, в последнее мгновение успев сбросить цепочку, и застыла, восхищенно глядя на тетю Досю.
Федосья Савельевна, поднятая, кажется, прямо из постели, с забавно вздрагивающими от ярости мягкими бигудями, в коротких шортиках и тонкой маечке, явно дававшей понять, что мадам без бюстгальтера (зря она все же бюстгальтер не надела, ой зря-зря)
— Теть Дось, а чего это вы в такую рань поднялись? А Глеб
Кажется, она меня даже не слышала, высматривая что-то у меня за спиной. И ведь даже нашла то, что искала…
— Ты! — стоило Владу только показаться в коридоре, скромненько став за мной, как Федосью Савельевну прорвало. — Блудливая скотина!
— Гхм, — уж кем-кем, но блудливой скотиной городового, судя по всему, еще не называли. Склонившись к моему плечу, он негромко спросил, — диверсия?
— Чего?
Тетя Дося нервно подпрыгнула, отчего все ее необъятное достоинство колыхнулось (хотелось бы сказать «волнующе», но к женщине ее лет подобное определение неприменимо), а я зачем-то закрыла ладошкой глаза городовому. Не знаю зачем, оно само как-то получилось. Зря он ко мне склонился.
— Ты зачем женщину на меня натравила? — весело спросил он, убирая мою ладонь от своих глаз. — Антонио все равно останется тебе. Я хочу иметь возможность связаться со своей хранительницей в любое время.
— Это возмутительно! Я буду жаловаться в полицию, я до губернатора дойду! До президента! — продолжала возмущаться тетя Дося, и голос ее с каждым словом становился все громче и громче. Если в скором времени она не успокоится, то у нашей милой беседы может появиться куча раздраженных, разбуженных криком свидетелей, — я не потерплю подобного произвола!
— Вообще-то я хранительница города, а не городового. Я должна следить за порядком на улицах и, к тому же есть телефоны… — продолжая неотрывно следить за тем, как изрезанное морщинами, одутловатое и совершенно некрасивое личико нашей милой соседки медленно багровеет, я даже не сразу осознала, что руку мою так никто и не отпустил, продолжая мягко сжимать ладонь.
— Звонки которых ты так легко игнорируешь, — отрезал он.
Сказать мне на это было нечего, а тетя Дося продолжала надрываться. Влад поморщился:
— Успокой ее.
— Почему я?
— Ты ее сюда привела, тебе с ней и разбираться, — сказал и отпустил-таки мою руку и даже отошел немного, всем своим видом давая понять, что помощи не будет, — пора бы тебе уже учиться отвечать за свои поступки, даже неосознанные.
— Но…
Женщина ненадолго замолчала, переводя дух, но продолжая с ненавистью смотреть на Влада. А тот, сложив руки на груди, выжидающе глядел на меня.
— Действуй.
— Ээээ…тетечка Досечка, вы успокойтесь, пожалуйста. Не нужно так нервничать.
— Я не нервничаю! — рявкнула эта страшная женщина, — я совершенно спокойна! И я совершенно спокойно посажу этого выродка!
Невольно втянув голову в плечи, я с ужасом посмотрела на городового. Что делать, как ее успокоить и что вообще происходит, я не знала.
Влад сокрушенно покачал головой, видимо, сожалея о том, что жизнь столкнула его с такой неумехой, как я.
— Ты… — набрав воздуха в грудь, тетя Дося уже готовилась разразиться новой тирадой, но ее гнев оборвало властное: