Хребет Мира
Шрифт:
Как-то вечером Джон Браун немного приотстал от Молчуна и Лесного Лекарства. В это время из тёмного бора справа появилось с десяток обнажённых всадников. Атака была совершенно внезапной и на редкость безмолвной. Дикари промчались мимо белого человека, растерянно поднявшего руки над головой и что-то закричавшего, и первые двое из них пустили стрелы. Остальные вдруг завыли по-волчьи и поочерёдно стукнули Джона по плечам и голове древками копий. После этого они как-то сразу смолкли и ускакали в опускавшиеся сумерки.
Вцепившись пальцами в рубашку, прибитую стрелами к взмокшей груди, англичанин тихонько постанывал, пока к нему спешили Молчун и Лесное Лекарство.
— Какая-то совершенно нелепая и бессмысленная смерть, —
Молчун спрыгнул с коня на скаку и едва не упал подле распростёртого Джона.
— Пока не поздно… Марсель… помнишь, я обещал открыть тебе маленький секрет об американском языке?
Траппер растерянно кивнул.
— Так вот, нет никакого американского… это… тот же самый английский…
Лицо раненого обильно покрылось каплями пота.
Молчун тряхнул косматой головой, отгоняя вившуюся мошкару, и склонился над окровавленным англичанином. Джон мелко трясся. Две стрелы торчали прямо из-под сердца, никакой надежды, разумеется, не могло быть. Удивляло, как вообще Джон Браун, этот щупленький человек с подслеповатыми глазами, не скончался сразу от такого ранения.
— Молчун, — прошептал Джон, пуская кровь между губами, — попроси её поцеловать меня… Я никогда прежде… не знал… таких…
Траппер вздрогнул и быстро посмотрел на Лесное Лекарство. Она сидела неподвижно и смотрела в пространство перед собой, беззвучно шевеля губами. Казалось, что из глаз её плыли струи какого-то мутного света. Марсель дотронулся до её платья и показал рукой на умирающего.
— Он хочет, чтобы ты прижалась к нему ртом… простилась так…
— Губами к губам? — уточнила она.
— Да.
Она быстро поднялась, шагнула к Джону, встала возле него на колени и обеими руками взяла его голову. Низко склонившись над ним, она приблизила свои глаза к его и затаилась. Джон облегчённо вздохнул и прекратил дрожать. Лесное Лекарство приоткрыла губы и прильнула к испачканному кровью рту белого человека, и Марселю почудилось, что женщина сделала несколько глотков. В тот же миг почувствовалось дуновение ветра, и воздух наполнился невнятным ропотом. Молчун решил, что он провалился в сон, видя, как закачалась трава, задышали разом кроны деревьев вокруг. Призрачные губы припали к устам Молчуна, и он ощутил явный вкус крови во рту, будто не Лесное Лекарство, а он сам пил бегущую изо рта Джона Брауна кровь.
Дыхание англичанина остановилось. Индеанка отодвинулась от него. Уверенным движением она свела челюсти мертвеца вместе, закрыв ему рот, и, зачерпнув липкой ладонью горсть пыли и размяв её пальцами до состояния кашицы, положила руку поверх посиневших губ. На давно не бритом лице Джона Брауна остался отпечаток ладони, закрывающей его рот.
— Видишь, — произнесла женщина, — нас никто не тронул. Этот отряд был для твоего друга. Нас Черноногие просто не увидели…
Внезапно всё отступило от Молчуна, как если бы сама жизнь затмилась. Он качнулся, хватаясь руками за воздух, ища опоры, и рухнул на землю. Лесное Лекарство села возле него, и он ощутил внезапную волну страсти, поднявшуюся густой пеной, словно много лет уже не любил женщин. Настоящий ураган ворвался в него. Молчун рывком привлёк к себе Лесное Лекарство и повалил рядом с собой. Звуки окружающего мира сделались совсем глухими, почти неуловимыми, только дыхание женщины пульсировало в ушах. Молчуну казалось, что налетевшая жажда любви предназначалась специально для того, чтобы заполнить опустошённое сердце. Его ничуть не смущало, что в двух шагах лежал труп с двумя стрелами в груди. Непреодолимая сила толкала его в детородную плоть, пронизывала острыми лучами огня и насыщала жизненной силой каждую клеточку его тела.
Сидящий Волк окончательно пришёл в себя лишь через пару дней после окончания праздника Табака. Расставшись
— Лесное Лекарство скрылась с Большим Крылом? — Он ещё слабо понимал, что произошло.
— Да. Большое Крыло поднёс твоим родственникам хорошие подарки…
Индеец отвернулся, стараясь не смотреть на говорившего, и направил взор внутрь себя. Мало-помалу к нему стала приходить ясность мысли, затем она сменилась страшным волнением, заклокотало чувство горькой обиды, всплеснулась яростная ненависть, закипела жажда мщения. Мужчина резко обернулся, посмотрел в полумрак палатки и вдруг услышал крик, донёсшийся до него из глубины сердца. Это был женский голос, показавшийся ему безумным и продолжительным, как волчий плач. Индеец вскочил, поражённый этим криком, и сделал несколько шагов по жилищу, смутно видя под ногами раскрашенные бизоньи черепа и разложенные вокруг очага связки трав. Наконец, решившись, он вышел наружу.
— Я должен быть таким, каков я есть… Если Небо дало мне эту страсть, значит, я должен следовать этому зову, пусть даже он не понятен мне… — Сидящий Волк шагал между палатками, ни на кого не обращая внимания. Он был совершенно наг, и длинные распущенные волосы делали его облик жутким, колышась и открывая иногда страшные кровавые язвы на его груди и на руках. — Кто может остановить меня, когда я пожелаю войны? Кто может удержать меня, когда я захочу мести?
Внезапно Сидящий Волк остановился. Мир закачался перед его глазами. Решившись на привычный для рядовых индейцев шаг, он превращал себя в человека, не сумевшего устоять на добровольно выбранном месте. Сидящий Волк принадлежал теперь к обществу святых мужей и не мог позволить себе никаких личных чувств.
Он упал на землю, бросая на себя пыль, и застонал. Он должен был что-то придумать. Он не желал размышлять над тем, что будет делать с Лесным Лекарством, когда она вернётся в племя, он вообще не желал думать о будущем. Ему срочно нужно было охладить вспыхнувший огонь ревности, загасить его сейчас же…
Он поднялся, словно придя в себя из транса, и заговорил:
— Бледнолицые построили уже несколько деревянных крепостей на реке. Я не имею ничего против белых людей, потому что они не причиняют нам зла. Но у них много хороших вещей, которые достаются нашим врагам. Посмотрите, как охотно белые люди торгуют с Черноногими. К устью Лосиной Реки Черноногие приходят всей нацией. Они скупают в форте ножи, топоры, ружья и порох, а затем идут с этим оружием против нас. Черноногие угоняют наши табуны и продают их в форте! Мы живём гораздо дальше от деревянных домов Бледнолицых и не успеваем приобрести у них ничего. Белым людям всё равно, куда направляются отряды, проезжающие мимо их крепости. Но эти отряды едут воевать против нас, а белые ссужают их ружьями. Мы должны отправиться в поход всем племенем, как поступали прежде, когда нам грозила опасность. Мы захватим крепость и возьмём то, что нам нужно. Мы не станем убивать Бледнолицых, потому что они не причиняют нам вреда, но мы отнимем у них ценные товары. Тогда у нас тоже будут ружья и порох, и Черноногие не смогут кичиться своей силой…
В течение трёх дней Сидящий Волк с мрачным лицом ходил по деревне, заглядывая во все палатки поочерёдно и будоража соплеменников своими словами, и в конце концов дикари решились на поход.
К тому моменту Маленький Белый Медведь привёл из разведки небольшой отряд и сообщил, что не обнаружил никаких следов Черноногих, что было вполне закономерно, так как враждебное племя перемещалось в это время года в сторону торговых постов Компании Гудзонова Залива, обустроившихся на притоках реки Саскатчеван. Абсароки сумели провести близ форта Юнион несколько дней, оставаясь незамеченными, следя за поведением Бледнолицых и выясняя, как охранялись лошади, как люди ходили за водой и тому подобные детали.