Христианство. Лекция

Мень Александр Владимирович

"Это мое тело". Как жертвенный агнец за людей. И он обносит

чашу среди учеников и говорит: "Это Моя кровь, которую Я

проливая за вас, это Новый Завет в Моей крови".

Таким образом, в этой священной трапезе, о которой мы с

вами говорили, когда касались литургии, Бог и человек

соединяются уже не в реальной физической крови, но в

символической крови земли, ибо виноградный сок, вино -- это

есть кровь земли, а хлеб --

это есть плод земли, это природа,

которая нас кормит, это Бог, который отдает себя людям в

жертву. И вот Иисус Назарянин совершает эту жертву.

И с того мгновения, с той священной ночи чаша не перестает

возноситься и совершается евхаристия. Во всех направлениях

христианства, во всех церквах и даже сектах, всюду этот знак

присутствует.

Иногда говорят, что Христос возвестил новую мораль. Да, он

сказал: "Заповедь новую даю вам -- любите друг друга, как Я

возлюбил вас".

И раньше существовала заповедь о любви, и слова "люби

ближнего как самого себя" принадлежат Моисею. А Христос придал

ей совершенно особое звучание -- "как Я возлюбил вас", потому

что ради любви к человечеству он остался с нами на грязной,

кровавой и грешной земле -- только чтобы быть с нами рядом. То

есть его любовь стала любовью самоотдающей, и поэтому он

говорит: "Кто хочет за мной идти, тот пусть отвергнет себя". То

есть своей самости, -- не своей личности, отнюдь, личность --

святое, а своего ложного самоутверждения, самости. Отдаст себя,

возьмет свой крест, то есть свое служение, в страдании и в

радости, -- и тогда за мной идет.

Христос призывает человека к осуществлению божественного

идеала. Только близорукие люди могут воображать, что

христианство уже было, что оно состоялось -- в тринадцатом ли

веке, в четвертом ли веке или еще когда-то. Оно сделало лишь

первые, я бы сказал, робкие шаги в истории человеческого рода.

Многие слова Христа нам до сих пор непостижимы, потому что мы

еще неандертальцы духа и нравственности, потому что

евангельская стрела нацелена в вечность, потому что история

христианства только начинается, и то, что было раньше, то, что

мы сейчас исторически называем историей христианства, -- это

наполовину неумелые и неудачные попытки реализовать его.

Вы скажете: ну а как же -- у нас были такие великие

мастера, как неведомые иконописцы, Андрей Рублев, и т.д.!

Да, конечно, были и великие святые. Это были предтечи. Они

шли на фоне

черного моря грязи, крови и слез. Очевидно, это

главное, что хотел (а может, и не хотел, невольно так

получилось) показать Тарковский в своем фильме "Андрей Рублев".

Вы подумаете, на каком фоне создалось это нежнейшее,

феерическое, божественное видение Троицы! То, что изображено в

этом фильме, было правдой. Война, пытки, предательства,

насилие, пожары, дикость. На этом фоне человек, не просвещенный

Богом, мог создавать только "Капричос", какие создавал Гойя. А

Рублев создал божественное видение. Значит, он черпал это не из

действительности, которая была вокруг него, а из духовного

мира.

Христианство -- не новая этика, а новая жизнь. Новая

жизнь, которая приводит человека в непосредственное

соприкосновение с Богом, -- это новый союз, новый завет.

И в чем же тут тайна? Как понять -- почему, как магнитом,

человечество притягивает к личности Иисуса Христа, хотя он

пришел в мир уничиженный, и не было в нем ни таинственности

индийских мудрецов, ни поэтической экзотики восточной

философии?

Все, что он говорил, было просто, ясно. Даже примеры его

притч были взяты из обыденной жизни.

Это тайна, которую он раскрывает в коротких словах, мы их

слышим в Евангелии от Иоанна. Филипп говорит: "Покажи нам Отца,

Отца всяческих". Тот, кого греки называли Архэ, Первоначало,

где он? И Иисус отвечает -- как не отвечал ни один философ на

земле: "Сколько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп?

Кто видел Меня, тот видел и Отца". Такие слова он говорил не

раз, и многие люди поворачивались к нему спиной и в негодовании

уходили, потому что это был всегда -- вызов. Надо было понять

особую тайну. Никогда Христос не формулировал эту тайну прямо.

Он только спрашивал людей: "За кого Меня принимают? За пророка,

за воскресшего Иоанна Крестителя? А вы?" "Ты Помазанник, Царь,

Мессия, Сын Бога живого". Здесь должен открыться какой-то

внутренний опыт. И он это спрашивает до сих пор, спрашивает

каждого, потому что это говорит Бог человеческими устами.

Иисус Христос -- это человеческий лик Бесконечного,

Неизъяснимого, Необъятного, Неисповедимого, Безымянного. И прав

был Лао-цзы, когда говорил, что имя, которое мы не произносим,

и есть вечное имя. Да. Безымянного и Непостижимого. А тут он

становится не только называемый по имени, даже называемый