Хризалида. Трилогия
Шрифт:
Иногда Ролан просыпался, от того что в соседней комнате происходил взрыв после неудачного эксперимента. Порой сам срывался в места во время полового акта, стремясь записать пришедшее на ум озаренье. Они оба были в своем маленьком внутреннем мире, которые соприкасались, когда дело доходило до науки. И именно эта странность, давала им понимание друга, своих поступков, решений и хода мышления партнера.
Через год Ролан смог осознать, как хорошо его знает Лунар. За этот год, он сам и Роза смогли лучше раскрывать свой ученый потенциал. После этого, он собственноручно передал все свои законченные персональные проекты в благотворительный фонд Лунар. В тот день, Ролан от всей души поклонился своему куратору в конструкторском бюро Лунар.
–
Старик лишь улыбнулся, похлопав его по плечу.
– Рад, что ты смог это понять, мальчик мой. Тебе предстоит сделать еще тысячи открытий, как в науке, так и в жизни.
Так и получилось. Шли годы, он женился на Розе и начал вести более масштабные проекты, за которые до него никто не брался. Маневровые двигатели для транспортировки метеоров в места добычи, двигатели станций, холодно-плазменные двигатели. Все шло своим чередом, но однажды Роза завела разговор о детях, и вот тут его прошиб холодный пот. Это был условный знак, которым она пользовалась, намекая на то, чтобы он отнесся к этому серьезно. За годы совестной жизни и не такое можешь понять в супруге.
На целый месяц он вышел из строя, как ученый. Мысль о том, чтобы завести детей пугала его. Страх вызывало не само наличие детей, и не проблемы с их взросление и воспитанием, даже изменение образа жизни его так не пугало. Для человека отдавшего жизнь науке, менять образ жизни и привычного уклада вещей, сравним с появлением третьего глаза.
Причина страха была в его замедленном латентном мышлении. Что если ребенок унаследует его недуг? Что произойдет, когда Роза все узнает? А если все обернется еще хуже?
Ролан все рассказал супруге, также упомянув все свои страхи связанные с появлением детей. Роза приняла мужа вместе со всеми его недугами, но детей заводить, пока не решилась. В конце концов, процедуру омоложения можно делать сколько угодно, так что проблем с зачатием и рождение не возникнет.
Но через четыре года все страхи развеялись, в тот момент, когда Роза поняла, что беременна. Она была полна решимости выносить, и родить ребенка, каким бы он не был.
Так на свет появился Филип Поланки. От отца он унаследовал замедленное латентное мышление, но оно проявлялось в меньшей степени и поддавалось сознательному контролю. Второй частью его отклонения был ослабленный инстинкт самосохраненья, из-за которого он с трудом дожил до четырнадцати лет. В восемь лет его заинтересовал принцип действия атомных электростанций, и он полез в камеру синтеза плазмы, получив огромную дозу радиации. И подобное случалось постоянно, стоило ему заинтересоваться, чем-то всерьез. В такие моменты, его моральные устои и инстинкт самосохраненья отключались, открывая миру ребенка одержимого одной идеей. С каждым таким случаем, отец отдалялся все дальше, уходя в свои исследования, а мать лишь утешала, говоря “однажды ты сможешь его понять”. В такие моменты, ее лицо выражало всю душевную боль, которую она скрывала. А когда маленький Филип успокаивался, она уходила, оставляя его на попечение робота-сиделки. Но Филип не плакал в такие, моменты, он вообще не плакал и не испытывал душевных терзаний.
В четырнадцать он взломал видео дневник отца, и за полгода смог узнать всю правду о жизни родителей и том, откуда в нем столько отклонений от нормальности. Молодой Филип не сразу понял, как сильно на него повлияла открывшаяся правда. Через шесть месяц он утратил всякое стремленье, волю к жизни. Изредка, он мог заинтересоваться чем-то новым, а потом снова наступала полная апатия.
Родители поместили его психиатрическую клинику, стараясь всеми возможными способами скрыть его недуг от родных и близких. Для всего мира он просто уехал проводить исследования на один из спутников Марса.
Апатия переросла в депрессию, и сон, по двадцать часов в сутки. Он перестал есть
После отказа от еды, персонал клиники поместил его в медкапсулу с полным жизнеобеспечением. Сначала были простенькие виртуальные миры, в которых Филип просто смотрел на мир, отходя от точки появленья на пару шагов. Простейшие алгоритмы и примитивная модель мира, делала их картонными по сравнению с ожиданиями пытливого ума. А потом появилась Хризалида.
Виртуальный мир этой игры полностью повторял свойства предметов, но они могли меняться в зависимости от происхожденья и магических свойств. И все это было выраженно в сложнейшей упорядоченной схеме, основанной на законах магии и свойствах металлов. Доспехи, мечи, артефакты, реликвии, модель магии – это был целый мир, о котором юный Филип ничего не знал. Так на свет появился Айзек.
За первый месяц игры он умер пятнадцать раз от голода, потому что целыми днями сидел у ворот и смотрел на мечи, доспехи амулеты, которыми торговали на каждом углу Требоны, города мастеров. По воле случая, стартовый город Айзека, был местом, где наука и ремесло превозносились выше боевых навыков. Прямо под людской Требоной был город гномов ВарахТираль, так что металл тут лился рекой, а мастерские работали сутками, делая лучшее оружие для всего континента. В первую неделю игры, тут был размещен главный храм Тора, одного из молодых богов. Это лишь увеличило приток людей в переполненный город.
Как и раньше, в реальности, идея захватила его разум. Забыв про сон, еду, Айзек сидел у главных северных ворот, изучая оружие и доспехи игроков. Чувство голода, ночного холода и крики попрошаек, его вообще не волновали. Все что он видел, это металл и качество изделий сделанных из него. Его разум полностью отдался новой не изученной области. Пытливый ум ловил лязг метала, глаза определяли вес, плотность и качество сплава, нос чуял запах ржавчины и оружейной смазки, идущий их ножен. Он лазил в помойках, осматривая куски сломанного орудия и доспехов. Особенно ему нравились отходы от работы кузницы. По саже на металле можно понять, каким способом ее обрабатывали. По сломанным болванкам мастерство кузнеца. Самые ценные находки он таскал в своем инвентаре, считая их своими сокровищами. Порой он так увлекался поиском новых материалов для исследований, что воровал из кузницы заготовки, оставленные на улице без присмотра. Волею судьбы, его ни разу не поймали, и он все время действовал на грани провала.
Через месяц он мог определить состояние доспеха, металл, качества и редкость просто взглянув на прохожего. Не было никаких умений, только опыт и пытливый ум, понимавший металл и слышавший его песню. Звон кузнечного молота, словно мелодия, лился изо всех уголков города, а Айзек мог понять мастерство кузнеца просто послушав, как тот работает.
Через месяц Айзек начал замечать, что доспехи из одного и того же доспеха могу давать совершенно разный результат. Дело было не только в развитом кузнечном навыки, а в том насколько хорошо доспех подходил своему владельцу по форме, стилю боя, темпераменту, классу, деятельности. Айзек ловил сотни параметров соответствия владельца и его доспеха. А по ночам, когда людей было мало, он уходил в темные подворотни и часами тренировался правильно двигаться. В его голове начала рождаться идея правильного доспеха, подходящего своему владельцу. Но пока, эта идея не обретала форму, и юный Айзек часами повторял движенья, стараясь понять технические дефекты доспеха.