Хромой из Варшавы. Книги 1-15
Шрифт:
– Опасности подстерегают постоянно, большие и маленькие. Морозини вернулся со дна, но на его пути постоянно встречались люди, которые помогали ему выжить. Туманное ощущение витающей угрозы всего лишь туманное ощущение, дорогая. И люди так часто ошибаются.
Однако Мэри и План-Крепен вернулись в Англию с неспокойным сердцем. Мэри про себя сердилась на «великого мага». Если по-прежнему существует хоть малейшая опасность, так назвал бы ее, черт возьми! О предупреждении она рассказала мнимо влюбленному в нее Безупречному Питеру, который продолжал радовать художницу маленькими знаками внимания и приходил
Питер мгновенно вспыхнул:
– Что за наветы? Ваш великий маг будет иметь дело со мной, если скажет еще что-нибудь в том же духе. Ему нужно объяснить, что не в наших правилах устраивать ловушки – случай с Авой не считается! – и когда мы даем праздник в чью-то честь, все бывают счастливы и мечтают о следующем. – Помолчал и прибавил: – По зрелому размышлению, скажу, что нельзя пренебрегать его предупреждением, так что я шепну о нем маме на ушко. А вы оставьте дурные мысли и позаботьтесь о своей красоте!
– Разве я недостаточно хороша?
– Вы прекрасны, но можете быть еще красивее.
– Как… Лиза, например? Или ее никто не может превзойти?
Не искушенный в сердечных делах Питер покраснел, как мак, снова подтвердив художнице, что, как ни разыгрывает он рядом с ней влюбленного, он по уши влюблен в Лизу. И пожалела бедного мальчика от души. Разве мог юноша соперничать с Альдо?
И вот наступил торжественный вечер. В доме Адальбера, у Саржентов, да и во многих других знатных домах дамы готовились к балу. Как же не хватало «Санси» Нэнси Астор! Зато другие счастливцы открывали ларцы и шкатулки и примеряли украшения, о которых мечтала бы не только любая женщина, но и любой мужчина и которым совсем не обязательно было быть знаменитыми.
У себя в комнате Альдо застегнул на прелестной шее Лизы колье из бриллиантов, аквамаринов и жемчуга. Он особенно любил на жене жемчуг, потому что он подчеркивал белизну ее кожи, красоту обнаженных плеч и гармонировал с червонным золотом волос. Из таких же камней, что и в колье, на голове у Лизы сияла маленькая корона. На левой руке у нее поблескивал такой же браслет, а на правой – только кольцо с изумрудом, подарок на помолвку. Узкое платье с небольшим треном было из черного бархата.
Кончив украшать жену, Альдо обнял ее и поцеловал с неподдельной страстью. Поцелуй его не остался безответным.
– Я люблю тебя. Ты даже представить себе не можешь, как я тебя люблю. Пока я был бог знает где, я так без тебя мучился. Мне казалось, ты мне приснилась, и это был самый чудесный сон в моей жизни…
Лиза подняла на мужа глаза полные страсти и слез, и они прильнули друг к другу.
Адальбер постоял немного на пороге, глядя на влюбленных голубков.
– Остальное вы скажете друг другу после вечера. Не слишком вежливо заставлять герцогинь ждать.
– Как же она хороша, моя Лиза!
– Жена у тебя лучше всех. Но и ты тоже не дурен! – прибавил Адальбер с одобрительной улыбкой, оглядев породистую фигуру Альдо, его широкие плечи, узкую талию, красивое лицо с посеребренными висками. Были, были дожи [523] в роду Морозини, и это так чувствовалось. Князь и сейчас был гордостью Венеции.
«Бедный Питер, – невольно
523
Дож – титул главы государства в итальянских морских республиках.
Гостей, прибывавших во «дворец» Картлендов в Мейфэре, ослепляли красота убранства и сияние драгоценностей дам. Как и предвидел Адальбер, Питер онемел, увидев перед собой Лизу. Герцогиня Каролина, сочувственно погладила по плечу своего младшего сына.
– Королева Венеции, не так ли? – спросила она с тонкой усмешкой.
– Да, воистину королева, – вздохнув, отозвался Питер.
– Мы удержим подле себя эту красивую пару, пусть встречают монарших особ.
– А вы не думаете, что сделать это должен отец? Он же герцог, черт подери!
– Вы знаете его не хуже меня, и я предпочитаю его не тревожить. Это не первый раз, когда он избегает встречи с их величествами, а они, кстати сказать, такие же домоседы, как и он, и выезжают из своего замка в самых крайних случаях. Но взгляните на наших почетных гостей. Они прекрасны и заслуживают, чтобы их запечатлел художник.
Да, чудеснее картины не написал бы и Тициан.
Тетя Амели на этот раз отказалась от излюбленных кружев, изумрудов и бриллиантов, надев удивительно простого покроя платье глубокого красного цвета, которое гармонировало с великолепными рубинами Моголов и подчеркивало белизну ее пышных волос, украшенных небольшой диадемой. Камни мгновенно привлекли внимание Альдо, он их еще не видел на тетушке. Ее безупречный реверанс перед королевской четой заслужил тихие аплодисменты. Но, собственно, они были давно знакомы. Маркиза была одной из самых заметных фигур в Европе.
Мари-Анжелин, как и положено фрейлине, была одета скромно, но не менее элегантно: красивые жемчуга, легкий шарф в цвет платья, наброшенный на руку, белые перчатки до локтя. Она была достойна своей патронессы, Питер едва не упал от изумления.
– Как же вы хороши, клянусь потрохами Генриха VIII!
– Фи! Ну и клятва! Могли бы найти короля получше!
– Но он был мужчиной со вкусом, этого у него не отнять.
– И отдает этот вкус кровью, так что оставьте его в покое. Слишком уж много он натворил в этом мире.
Приглашенных было слишком много, так что вместо ужина открыли буфет, и множество слуг сновало по залу, наливая шампанское, вино и виски. И даже чай для любителей национального напитка. Гости казались довольны буфетом: куда веселее двигаться и разговаривать, чем чинно сидеть за столом.
Героев праздника представили королевской чете, и она выпила за их здоровье, что было очень почетно. Сказав несколько теплых слов, Георг и Елизавета удалились, к несказанному удовольствию Питера.
– Я обожаю короля и королеву, но придворный протокол и я – вещи несовместные! Могу я пригласить вас на танец, княгиня? – обратился он к Лизе, вспыхнув, как мак.