Хромой из Варшавы. Книги 1-15
Шрифт:
— Наконец-то явился! — воскликнула маркиза, прижимая Альдо к своей обширной груди, сплошь покрытой золотыми цепочками и всевозможными ожерельями. — А мы уж боялись, что никогда тебя не догоним.
— Не ясно, кто кого догонял, тетя Амелия! Когда я вернулся из Англии и зашел к вам, ваш Сиприен сказал мне, что вы «путешествуете по Италии», и только!
— Большего он и не мог тебе сообщить, мы все время переезжали с места на место. Вспомни, в сентябре ты должен был ехать в Англию, мы тогда отправились к леди Винчестер, ждали-ждали тебя, но ты так и не появился ни в «Ритце», ни в каком-либо другом месте. Мы отправились в Венецию, и тут нам сказали,
— Вероятно, у него нет другого выхода, — ответил Альдо со вздохом. — Италия после войны оказалась в кризисе, над ней нависла большевистская угроза. Правда, я сомневаюсь, что новый порядок пойдет ей на благо.
— Он пойдет на благо тем, кто на этом обогатится! А их, поверь мне, не так мало. Однако на чем мы остановились…
Мы с Мари-Анжелиной уехали первым же поездом. Приезжаем в Венецию, а ты опять исчез!
— К счастью, на этот раз вы решили меня дождаться. Вы и представить себе не можете, до чего же я рад вас видеть!
Надеюсь, вы побудете у нас подольше, хотя ноябрь в Венеции не самое лучшее время: осенние приливы, наводнения…
Мари-Анжелина, до сих пор хранившая молчание, восторженно, с придыханием произнесла:
— Я думаю, мне это понравится! Наверное, забавно переходить площадь Сан-Марко по деревянным мосткам!
— Я всегда подозревала, милочка, что в глубине души вы обожаете приключения, — покачала головой маркиза. — Ах да, Альдо, твоего друга Бюто вчера привезли из больницы.
Вид у него неважный, но думаю, через пару дней все пойдет на лад: уж Чечина сумеет о нем позаботиться.
— Пойду-ка я к себе переоденусь, но сначала загляну к нему, — сказал Альдо.
Однако Морозини так и не суждено было подняться к себе. Только он направился к лестнице, как в дом вбежал только что приплывший на гондоле Дзиан. Он был сам не свой, и новость, которую он принес, была удручающей.
— Дворец Орсеоло ограбили! — крикнул он с порога. — Прихожу я туда на ночное дежурство, и что же? Джиневра в истерике, а около нее снуют какие-то кумушки. Кругом крики, слезы. Два карабинера безуспешно пытаются добиться от них толкового слова, а я сразу все понял: стекла в шкафах разбиты, серебра нет, вещиц всяких-разных нет… Ах, ваше сиятельство, бежимте скорее! А то полицейские еще и меня, чего доброго, засадят!
— Пошли! А когда, по-твоему, это случилось?
— Да среди белого дня, ясное дело! В одну из бесконечных Джиневриных месс. Она все время уходит в церковь, за день раза три, не меньше.
— И никто ничего не заметил?
— А что разглядишь за оградой сада?.. Одно странно: все замки целы, только мебель попорчена. Можно подумать, у воров были ключи.
Дзиан говорил правду. В доме Адрианы творился страшный беспорядок, и комиссар Сальвини тщетно пытался добиться тишины. Он встретил Морозини с видимым облегчением, уповая, как видно, на то, что все истерички набросятся на вновь прибывшего. Действительно,
К ее причитаниям присоединился целый хор соседок.
— Счастлив вас видеть, князь! — воскликнул Сальвини. — Быть может, вам удастся хоть что-нибудь понять из воплей этих обезумевших женщин и растолковать мне, кто такой варвар.
— Как раз для этого я и пришел. Позвольте, однако, дать вам один совет. Отошлите-ка вы Джиневру и ее товарок на кухню, пусть приготовят кофе себе, а заодно и нам.
Освободившись от женщин, мужчины обошли дворец, охраняемый двумя карабинерами. Альдо в общих чертах обрисовал ситуацию, объяснив, что варваром Джиневра называет Спиридиона, но, само собой разумеется, умолчав об истинных причинах отсутствия кузины. Альтруистическая версия выглядела вполне убедительно, поскольку страстная любовь графини Орсеоло к музыке была общеизвестна и могла служить вполне надежным прикрытием для ее истинных отношений с чрезмерно привлекательным лакеем.
Затем Альдо добавил, что доверил Дзиану охранять дворец ночью, никак не предполагая, что воры могут явиться днем.
— Кто бы мог подумать! Правда, Джиневра ходит на все дневные службы…
— Каждый день в одно и то же время?
— Вроде бы да. У нее время расписано: заутреня, вечерня и что там еще? Я, честно говоря, никогда не был особенно ревностным прихожанином, — прибавил князь, виновато улыбаясь.
— Я тоже, — отозвался комиссар. — Но регулярные отлучки несложно вычислить. А ключи она уносила с собой?
— Конечно. Дзиан дожидался ее возвращения и уходил по своим делам. Я не часто прибегаю к его помощи, и в свободное время он катает приезжих, ведь гондола — его собственность!
— Он живет в вашем доме?
— Да, и уже много лет. Он холост, и я доверяю ему как самому себе. Иначе разве бы я предложил его донне Адриане?
— В этом я не сомневаюсь! Но вот что странно: нет ни одного следа взлома, ни единой царапины или другого повреждения. Остается предположить, что воры пришли с ключами…
— И никто ничего не заметил?
— Да нет. Одна из соседок часа в четыре развешивала у себя белье и видела, как к черному входу дворца подкатила тележка угольщика. Когда она возвращалась обратно, то увидела двух парней, выходящих из дворца, которые несли за спиной сложенные один в другой пустые мешки из-под угля.
Видимо, они их только что опорожнили.
— Или скорее всего — заполнили! Я думаю, дело было так: когда они входили туда, один нес мешок с углем — надо, кстати, проверить, сколько его на кухне, — а другой — пустые мешки, сложенные один в другой. Когда они возвращались, набив мешки краденым, им совсем не трудно было сделать вид, что они несут мешки, набитые грудой скомканных, таких же пустых мешков. Вот вам и воры нашлись!
— Мы, конечно, проверим эту версию, только я сомневаюсь, что мы здесь что-нибудь найдем. Я знаю многих из тех, кто занимается торговлей углем, — это все честные люди…
— Но даже самый честный человек может нанять по ошибке какого-нибудь мерзавца. И вообще еще неизвестно, откуда взялись эти двое… С другой стороны, осмелюсь дать вам еще один совет: постарайтесь побольше разузнать об этом так называемом варваре, то есть Спиридионе Меласе, он уроженец Корфу, бежал из турецкой тюрьмы и был подобран на пляже в Лидо, где «умирал от голода». Это, к сожалению, все, что я о нем знаю, и то со слов кузины.