Хромой из Варшавы. Книги 1-15
Шрифт:
Действительно, когда двери закрылись, стало совершенно темно. Альдо нащупал местечко между двумя банками, от которых мерзко пахло льняным маслом, и стал печально размышлять о том, что после этой поездки его смокинг придет в полную негодность. Опасение легкомысленное, но, по крайней мере, позволявшее не слишком задумываться о куда более неприятных перспективах. Дело принимало скверный оборот, хотя иного ожидать было трудно. На войне как на войне! Только простак мог бы так четко указать место обмена, поэтому использование других транспортных средств выглядело вполне логичным. Когда грузовичок тронулся, Альдо взмолился, чтобы путь не оказался слишком долгим. Дорога была проселочной, и на ухабах малярные принадлежности
— Я выйду отсюда в лохмотьях и в синяках, не говоря уж о запахе краски! — проворчал он, когда на ноги ему свалилось несколько банок, видимо поставленных друг на друга.
Ему повезло, что тара оказалась полупустой, поэтому контакт с ней оказался не таким уж болезненным. «Надеюсь, они подберут мне что-нибудь другое, когда я повезу назад Каролин…»
К счастью, вскоре грузовичок выехал на асфальтированную магистраль, и толчков стало заметно меньше. Альдо воспользовался этим, чтобы устроиться в более надежном месте, как можно дальше от задних дверей.
Привалившись к стене кабины и подтянув колени к груди, он прижал драгоценный портфель к животу.
Грузовичок ехал какое-то время, показавшееся Альдо бесконечным. Наверняка больше часа прошло, прежде чем они свернули на другую дорогу — опять проселочную, если судить по бешеной скачке банок с краской. Наконец все стихло, и грузовичок остановился. Кто-то открыл задние двери и направил прямо в глаза Морозини свет мощного электрического фонарика.
— Выходите! — приказал чей-то грубый голос, которого он еще не слышал. — Но сначала передайте мне драгоценности!
Из пучка света вынырнула рука в кожаной перчатке. Альдо протянул портфель ручкой вперед, одновременно разминая ноги, затекшие от неудобной позы в этой колымаге.
— Вы не могли бы погасить фонарь? Вы меня просто ослепили!
— Почему бы и нет!
Фонарь погас, но Альдо не смог насладиться вернувшейся темнотой. Последовал удар каким-то тяжелым предметом по затылку, и в глазах у него все померкло: он провалился во мрак, но это не было мраком ночи…
Отправив Альдо в опасное путешествие, Лемерсье вернулся в свой кабинет и обнаружил у дверей группу ожидающих его посетителей: Адальбера, Кроуфорда, Оливье де Мальдана и генерала де Вернуа. По выражению их лиц было понятно, что обмена любезностями не последует. Верный хорошо известной тактике, комиссар атаковал первым:— Что означает ваше присутствие здесь? Вы теперь встречаетесь друг с другом у моей двери?
— Мы не договаривались об этом. Просто мы все пришли сюда одновременно, — объяснил Адальбер.
— И чего же вы хотите?
— Объяснений! — проворчал Кроуфорд. — Сегодня вечером истекает срок ультиматума, а вы вызвали только князя Морозини, хотя мы были вправе надеяться, что нас хотя бы проинформируют!
— Потому что вы члены комитета? Так вот, месье, я не сделал этого по одной-единственной причине: около восьми вечера мне был дан приказ по телефону, что только Морозини как собственник одного из украшений и доверенное лицо второго владельца должен явиться в Малый Трианон, чтобы получить их от меня и отправиться на встречу, назначенную бандитом-похитителем. И мне запретили предупреждать кого бы то ни было…
— Он будет производить обмен? — изумился Адальбер. — Один?
— А вы чего ожидали? Что похититель велит привести вас всех, в нательных рубашках и с веревками на шеях, как граждан Кале [211] , чтобы вы передали ему драгоценности на подушечке? — рявкнул комиссар, с удовольствием позволив себе разъяриться. — Насколько мне известно, я вам не подчиняюсь! Позвольте мне делать свое дело так, как я его понимаю!
— Никто и не думает мешать вам, — сказал Мальдан примирительным тоном, — но вы должны понять, что мы беспокоимся… Каким образом должен произойти обмен?
211
Речь
Комиссару было трудно избежать ответа на этот вопрос. Он крайне неохотно дал необходимые пояснения, которые лишь усилили тревогу его гостей.
— Когда Морозини уехал? — спросил Кроуфорд.
— Он сел за руль машины в начале десятого.
— Значит, два часа назад, — заметил Адальбер, посмотрев на часы. — Остается узнать, как далеко ему пришлось ехать. Вы говорите, на карте был указан перекресток нескольких дорог?
— Я сразу послал туда инспектора Бона, но он ничего не обнаружил.
— Вы должны были ожидать этого. Вам следовало подумать, что встреча состоится в другом месте. Вы хотя бы записали номер «Ситроена»?
— За кого вы меня принимаете? — вспылил Лемерсье. — Я даже знаю, кому принадлежит машина, и вы будете смеяться…
— Вряд ли вам удастся рассмешить меня!
— Вашей председательнице, любезнейшей мадам де Ла Бегасьер! Вы довольны?
— Еще бы! — вздохнул расстроенный Мальдан. — Иначе говоря, нам остается только ждать…
— В таком случае окажите мне любезность и подождите где-нибудь в другом месте! Здесь вы мне мешаете! Я сообщу вам, как только появятся новости.
— Пойдемте ко мне! — предложил Мальдан. — Я живу совсем рядом и, поскольку сегодня ночью все равно никто не сможет спать, предлагаю сыграть в бридж. Нас как раз четверо, и мы хоть немного отвлечемся…
Адальбер сделал гримасу, выражающую сомнение, но возражать не стал: все равно это было лучше, чем бесцельно кружить по своей спальне. Оставалось только надеяться, что в самом скором времени партия будет прервана. И он последовал за остальными, задержавшись лишь для того, чтобы связаться по телефону с гостиницей «Трианон-Палас». В оставленном для мадемуазель дю План-Крепен послании он просил ее позвонить к Мальданам, чтобы узнать последние новости, которыми она может поделиться с маркизой де Соммьер, но только в гомеопатических дозах: если ночь окажется слишком долгой, старую даму не следует волновать — разве что в случае крайней необходимости.
Позднее Адальбер вспоминал эту партию в бридж как сущий кошмар. Никогда он не играл так плохо, хотя в обычное время был довольно сильным игроком. Он проигрывал все, что ставил, и просил прощения у своих меняющихся партнеров. Хуже всего пришлось Кроуфорду: каждый раз, когда Адальбер видел перед собой шотландца, ему хотелось спросить, каким образом одна из знаменитых «слез» Марии-Антуанетты попала в коробочку с надписью «яд» из аптечного шкафчика Леоноры. Он не делал этого только исходя из соображения, что Кроуфорд, возможно, знает об этом не больше его самого, но искушение было слишком велико. По мере того как ползли стрелки на элегантных напольных часах — память о дворце, где расцвели многообразные таланты Пьера Карона де Бомарше [212] , — росла его нервозность, неотделимая от тревоги. В конце концов он не выдержал и, бросив карты, начал в волнении расхаживать по комнате.
212
Бомарше Пьер Огюстен Карон (1732-1799) — знаменитый французский драматург. Был сыном часовщика Андре Карона. Фамилию Бомарше он присоединил к своей после женитьбы на богатой вдове (так называлось ее поместье).