Хромой из Варшавы. Книги 1-15

Бенцони Жюльетта

— Естественно, пригласил, и ничего удивительного я тут не вижу.

— Нам говорили, — вмешался Альдо, — что никого, кроме самых почтенных жителей деревни, он у себя не принимал. Так, по крайней мере, утверждал его нотариус мэтр Бо.

— Я не удивлен, Откуда ему было знать о нашей дружбе? В деревне, я думаю, никто о ней не знал. Обычно я карабкался к нему наверх вечером. К моему большому сожалению, ван Тильден никогда не навещал меня, ссылаясь на свою клаустрофобию. Логики здесь не ищите, — добавил он с сочувственной улыбкой. — Одно совершенно очевидно: ван Тильден был человеком со странностями и не любил знакомить своих друзей.

— Не сомневаюсь, что вы правы, —

кивнул Морозини. — А вы были знакомы, например, с журналистом, которого теперь разыскивают, подозревая в убийстве?

— Нет. Точно так же, как не знаком с нотариусом, мэром, аптекарем и кюре! Наша дружба была тайной, так желал сам ван Тильден.

Адальбер посмотрел на профессора с улыбкой.

— Не хочу ни в коей мере вас обидеть, скорее выражаю восхищение, что вы сумели сочетать тайну вашей дружбы с оглушительным рычаньем вашего автомобиля. Когда вы мчались на нем к замку, думаю, вся деревня застывала у окон, или, уж по крайней мере, все точно знали, куда вы поехали.

— А я никогда не ездил в замок на своем автомобиле. Ван Тильден не выносил никакого шума, кроме музыки. Иногда он посылал за мной одну из своих бесшумных машин. Меня привозили и увозили без малейших осложнений.

Альдо хотел было вставить, что профессора в его удивительном твидовым пальто не заметить было так же трудно, как на лице нос, но удержал это замечание про себя. Адальбер продолжил беседу.

— Ну, так расскажите нам о коллекции, — попросил он. — Вы ведь ее видели, не так ли?

Профессор ответил со снисходительной улыбкой:

— Не так уж часто, но несколько раз видел. Чаще всего мы обсуждали драгоценности с историей. Мы могли спорить часами, и я обожал это время, наши споры. Больше всего разговоров вели о химере, ван Тильден обожал эту уникальную драгоценность, она его просто завораживала.

— Значит, химера находилась в коллекции ван Тильдена? — переспросил Морозини. — Но как тогда получилось, что ее не оказалось на распродаже? Кто-то ее похитил по дороге от замка к Друо? Или она была подарена?.. Впрочем, какие глупости я говорю! Вы же только что сказали, что химера была самой любимой драгоценностью ван Тильдена.

— Да, конечно. И она по-прежнему находится в замке, — спокойно заявил профессор.

Оба его собеседника посмотрели на него, словно на пришельца-инопланетянина.

— Откуда вы знаете?

— Ван Тильден сам говорил мне об этом. Постараюсь вам все объяснить. Ван Тильден купил Круа-От совсем не случайно и не потому, что хотел сделать приятное нотариусу, как тот полагает. Он знал, что какое-то время в замке жил Чезаре Борджа. Я никогда не мог понять, что его так привлекало в этом незаконнорожденном сыне Папы, который не останавливался ни перед каким преступлением… Даже перед инцестом, потому что загадочный исторический персонаж, известный под именем «дитя Рима», был рожден от его кровосмесительной связи с сестрой Лукрецией. Той самой Лукреции, из-за которой он убил своего брата Джованни, герцога Гандии, и ее второго мужа Альфонсо Арагонского, который находился почти что в ее объятиях. Напомню, что первого мужа Лукреции, Джованни Сфорца, который никогда не прикасался к своей супруге, так как она была слишком молода, развели с ней, обвинив в импотенции.

— Удивительно «приятным» человеком был этот Борджа, — усмехнулся Адальбер, который до этих пор мало интересовался этим семейством. — И вы говорите, что ван Тильден был очарован таким чудовищем?

— Он был очарован в первую очередь химерой, и я подтверждаю ее исключительную красоту. Необычайное искусство чеканки! А камни! В особенности изумруды! Они словно бы светятся. Мой друг Ларс понимал,

что до старости он не доживет, и заранее принял меры. Какие, вы все теперь знаете: он передал замок мэрии, наложив запрет на его продажу, зато разрешил распродать коллекцию, чтобы появилась сумма, необходимая на его содержание. Что касается химеры, то она ad vitam aeternam [398] должна всегда храниться в своем тайнике.

398

К вечной жизни (лат).

— А что это за тайник, вы не знаете?

— Понятия не имею. И никогда не пытался узнать, потому что это противоречило бы воле покойного.

— Могу вам выразить только свое одобрение, — вздохнул Альдо. — И все же осмелюсь, если позволите, задать вам еще один вопрос.

— Сделайте милость, задавайте.

— Ван Тильден не называл вам имени того, кто ему продал… еще две драгоценности, принадлежавшие графине д’Ангиссола?

— Нет, никогда. Точно так же, как ничего он не говорил относительно других вещей его коллекции. Мы разговаривали только об Истории и никогда о меркантильной стороне дела. Однако уже поздно, господа, мне пора возвращаться домой. Может быть, вы приедете завтра ко мне и пообедаете в моем обществе? Вы доставите мне величайшее удовольствие. И хотя моя старушка Сидони повариха без диплома, она, поверьте, неплохо готовит в своих кастрюльках.

Разумеется, приглашение было принято, и друзья проводили профессора до его знаменитого автомобиля, который громко взревел, как только хозяин включил зажигание. Надевая перчатки и перекрикивая рев мотора, профессор вдруг спросил:

— У вас есть хоть какие-то соображения по поводу судьбы молодого человека, которого вы ищете? В пылу беседы мы совсем упустили его из виду. Вы нашли хоть какие-то следы?

— Никаких, — грустно вздохнул Альдо. — Точнее, находка одна — машина, утопленная в Луаре, о которой мы все слышали в полиции. Но мы не знаем ни ее марки, ни номера.

— Думаю, марку и номер уже знает Дежарден, спросите его, он вам скажет. Если только будет в хорошем настроении. Но вряд ли. Удостоверившись в том, что машина принадлежит журналисту, он наверняка разозлится, что пошел по ложному следу. Будь я на вашем месте, я бы…

Профессор секунду помолчал, воздев руки к небесам, словно ожидая знамения свыше, а потом с нажимом произнес:

— На вашем месте я занялся бы новыми обитателями замка. Постарался разузнать о них как можно больше.

— Об этих итальянцах? Катанеи, кажется? Вы что же, полагаете, что они могут быть… мафиози?

— Да нет, я думаю не об этом. Меня наводит на разные мысли другое.

— Что же именно?

— Фамилия Катанеи. Матерью известных нам Борджа, в том числе и Чезаре, была Ваноцца Катанеи. Спокойной ночи!

И машина-динозавр с дьявольской скоростью рванула с места.

Глава 6

Пустые хлопоты

Прежде чем улечься спать, Альдо и Адальбер, попыхивая по заведенному обычаю сигарами, отправились на небольшую прогулку, какую совершали всегда, в особенности после хорошего обеда. Не сговариваясь, они сразу выбрали дорогу, которая вела к замку. После брошенного им на прощанье сообщения замок как будто притягивал их к себе. В молчании они брели не спеша по небольшой рощице и, выйдя на опушку, остановились: замок предстал перед ними во всей красе, ярко освещенный четвертушкой луны, что сияла на безоблачном небе, а это было большой редкостью для ноября.