Хроника любовных происшествий
Шрифт:
Внезапно Алина вздрогнула, медленно подняла голову и взглянула на Витека странно, испытующе. Потом вынула его руку из теплого гнездышка за пазухой. Шатаясь, сделала несколько шагов, притронулась пальцами к вискам. Жалобный голос костельного колокола все еще разносился по лесу.
Алина двинулась в обратный путь через лес. Когда он сделал несколько шагов следом за ней, она обратилась в паническое бегство.
– Алина! Что с тобой?
Она исчезла за деревьями.
Задетые ею кусты шевелились, осыпая землю внезапным дождем розоватых капель.
– Алина! Подожди!
Гонимый
– Алина! Алина!
Колокол умолк. Отовсюду выползала тяжелая тишина ночи. И тут Витек заметил, что стоит рядом с деревом, о которое расшиб голову несколько дней назад. А внизу была долина, заполненная озером жидкого тумана. Витек преклонил колени к мокрой траве, принялся обшаривать раскисшую землю в поисках утерянной монеты.
– Если найду, все будет хорошо. Только здесь она могла выпасть. Буду искать до утра и найду.
– А если не найдешь? – спросил кто-то из сумрачной лесной тени.
Витек застыл на четвереньках, оперся о корни дерева.
– Это ты, Лев Тигрович?
– Я.
– Шпионишь за мной?
– Может, и шпионю. – Левка неторопливо спускался с обрыва, хватаясь за макушки елочек. – Проиграл пари, братишка.
– Какое пари?
– Да помнишь ты, не притворяйся. Мне причитается выигрыш. По выбору, верно?
Витек молчал. Какая-то птица пролетела низко между кустами. Откликнулись лишь деревья, откликнулись где-то вверху тихим шумом, похожим на вздох.
– О таких вещах нельзя заключать пари.
– Что с тобой? Чего ты такой серьезный? Раз проиграл – плати.
– Откуда знаешь, что проиграл?
– Все знают. Весь город об этом говорит.
– Нет, попросту ты за ней ухлестываешь.
– Я за всеми ухлестываю, когда есть время.
– Левка, не прикидывайся. Откуда ты тут взялся?
– Надеюсь, у тебя есть хоть немного чести. Будешь расплачиваться?
– Чем?
– Получишь три пинка в задницу.
Левка подошел еще ближе и стал позади Витека.
– Спятил ты, что ли?
– Мы поспорили, помнишь?
Витек машинально сорвал сухой стебелек, который, чуть качаясь, щекотал ему губы.
– Никому не скажешь о нашем споре?
– Я же человек чести.
– Тогда вали.
Левка поднял ногу, обутую в зимний ботинок, тяжелый и твердый, с пластинками для крепления коньков и подковкой. Дал пинка неожиданно, не жалея силы. Витек ткнулся носом в коврик зеленого мха, пропитанного студеной водой. Левка же с удивительным рвением подскочил к лежавшему и пнул его в бок. Витек почувствовал жгучую боль от удара, которую перекрыло еще более острое ощущение. Вскочил с земли, трахнул кулаком по едва различимой Левкиной голове. Завязалась драка в кромешной тьме, удары попадали чаще по кустам и нижним веткам деревьев. Наконец Витек, изловчившись, схватил противника за грудки и грохнул им о колючий ствол ели раз, другой и третий. Левка обмяк в его руках, сделался тяжелым, как мешок картошки. Витек отпустил надорванные лацканы пиджака, и Левка медленно съехал на землю, обтирая спиной ствол дерева. Витек принялся пинать эту сникшую тушу. Бил вслепую и, судя
Снизу сквозь разлив тумана пробился приглушенный, хриплый свисток паровоза. Витек встрепенулся и увидал прямо перед собой, в глубине долины, вспыхивающую и гаснущую звезду, словно кто-то приближался издалека, неся карбидную лампу с маленьким зеленым язычком пламени.
– Лев Тигрович, – позвал он тихо, превозмогая одышку.
Левка лежал недвижимо, обхватив голову руками, и, казалось, спал, убаюканный монотонным колыханием высоких деревьев.
– Левка, не притворяйся. – Витек склонился над приятелем. Потрогал висок, тщетно нащупывая пульс, сбиваемый бешеным ритмом собственного пульса. – Вставай, слышишь. Напугать меня хочешь?
Принялся подымать неподвижное, неподатливое, непослушное тело. Наконец посадил у дерева. Хлопнул по щеке, дернул за волосы. Левка разинул рот и протяжно зевнул, открыл глаза.
– Что, пора вставать? – спросил. – Ах, мать твою, зуб шатается. Кто тут?
– Левка, это я.
– Погоди, погоди, что мы тут делаем?
– Ты выиграл пари и получил свою долю.
Левка помолчал минуту, прислушиваясь к перестуку колес поезда, который тонул в густом тумане где-то возле Новой Вилейки.
– Помоги встать.
Витек с опаской протянул руку. Боялся предательского нападения. Но Лева уже не жаждал мести. Он стоял на опушке и мерно покачивался, и не мог обрести равновесия.
– Боже милостивый, – причитал Лева, ощупывая избитое тело. – Ну и псих, до чего же взбесился. Может, собираешься свататься?
– Может, и посватаюсь.
– Витька, ты же ходячая хитрость. Что будет с твоим университетом, карьерой, успехами?
– Видишь, там, по ту сторону долины, звезду? Это моя звезда.
– Слабовато светит твоя звезда.
– Разгорится. Еще не настало время.
Лева ухватился за куст орешника, оплетенный мертвым вьюнком.
– А я шел на вечеринку. Пойдешь со мной?
– К кому?
– К Баумам. Ты все забыл. Они тебя ждут.
– Мне лучше вернуться домой. Голова болит.
– Что ты мне рассказываешь? Чтоб у тебя болела голова? Идем. – Он приблизился, шатаясь, схватил Витека за рукав, – Идем, я кое-чем запасся.
– И что же это такое?
– Вот, – Левка похлопал по нагрудному карману. – Приворотное зелье. Сегодня обязательно трахну. Только не знаю которую, Цецилию или Олимпию. Идем, один я не дойду.
Побрели вниз по склону сквозь заросли прошлогоднего, мертвого бурьяна. Из-под ног выскочил заяц и понесся зигзагами в темноту.
У Баумов стоял на столе патефон, принесенный сестрами-двойняшками. Все та же неизменная пластинка колыхалась на диске, выложенном зеленым сукном. «Так недавно был май, и мы счастливы были и так нежно любили, кто те дни оживить будет в силе…» Энгель и Олимпия кружили по комнате в замысловатом танго. Цецилия танцевала в одиночку, глядя в окно, старинная решетка которого была оплетена железными листьями акандуса. В руке она держала пузатый бокал с плодово-ягодным вином.