Хроника Перу
Шрифт:
В этом 1550 году, находясь в городе Королей [Лиме], когда вице-королём и губернатором Новой Испании является сиятельнейший дон Антонио де Мендоса [Antonio de Mendoza], я услышал рассказ, о том, что обнаружили там некие кости, такие же большие, как и у здешних гигантов и еще большие. А кроме этого я также слышал раньше, что в одной очень древней гробнице города Мехико, или в другой части того королевства, нашли, несомненно, кости гигантов.
Откуда можно предположить, ведь столькие это видели и утверждает это, что то были кости гигантов, а также, что они могли принадлежать одним и тем же.
На этом мысе Санкта-Елена (как я уже сказал, он расположен на побережье Перу, в границах города Пуэрто-Вьехо) есть примечательная вещь, а именно: известные источники и месторождения смолы, столь совершенной, что ею можно было бы проконопатить все суда, какие захочешь, так как она [бьет] ключом. И должно быть эта смола - некое месторождение, выходящее через то место, из него она выходит очень горячей. Подобных смоляных источников в пройденных мною краях Индий я не видел ни одного. Хотя полагаю, что Гонсало Эрнандес
Глава LIII. Об основании города Гуаякиль, и об учиненной местными жителями смерти некоторым военачальникам Вайна Капака.
Дальше к западу расположен город Гуаякиль. После того, как попадаешь в его границы, индейцами являются Гуанкавильки [Guancavilas], они беззубы, из-за принесения жертв и давнего обычая, а также в честь своих поганых богов они вырывают себе зубы, о чём я уже говорил раньше. Сообщив уже об их одежде и обычаях, я не хочу в этой главе вновь к сему возвращаться.
Во времена Тупака Инки Юпанки, правителя Куско, я уже говорил, что после завоевания и подчинения народов этого королевства, в чем он проявил себя великолепным военачальником, он добился великих побед и трофеев, снося гарнизоны местных жителей, поскольку нигде нельзя было показываться другим войскам и солдатам, кроме тех, что по его приказу были поставлены в учрежденных им местам; он приказал своим полководцам, чтобы они прошли вдоль побережья, и посмотрели бы, какие там были поселения, и позаботились с всею доброжелательностью и дружелюбием добиться [от народов] служения ему. С некоторыми произошло то, о чем я говорил раньше, а именно, что все до единого были убиты. Но он не намеривался тогда наказать, тех, кто, нарушив мир, заслужил кары, усыпив бдительность своею дружбой, и убил [его капитанов] (как они говорят), не подозревавших и не ожидавших подобного предательства; потому что Инка находился в Куско, а его губернаторы и представители были достаточно заняты защитой каждый своих границ. Спустя время, когда принялся править Вайна Капак, он стал таким же отважным и доблестным полководцем, как и его отец, но еще умнее и тщеславнее во власти. С большой скоростью вышел он из Куско в сопровождении наиболее знатных Орехонов, двух знаменитых родов города Куско, называвшихся Ананкуско и Уринкуско [Hanancuzco y Orencuzcos]. Он, после посещения важного храма Пачакамак, и гарнизонов, разместившихся по его приказу в провинциях Хауха, Кахамарка и других краях, [набранных] как из жителей гор, так и тех, кто жил в плодородных долинах льяносов [равнин], добрался до побережья, и в порту Тумбеса была сооружена по его приказу крепость, хотя некоторые индейцы говорят, что это сооружение значительно более древнее. А поскольку жители острова Пуна, отличаются от жителей Тумбеса, военачальникам Инки было легко построить крепость, не имея этих войн и безумных споров, [будь оно иначе], могло произойти так, что они бы с трудом справились. Так что, по окончании ее строительства, прибыл Вайна Капак, приказавший возвести храм Солнца возле крепости Тумбеса, и разместить в нём более 200 девственниц, из наиболее красивых, обнаруженных в том районе, дочерей знатных [родов] селений. А в этой крепости (в то время, когда она была разрушена, она всё равно было делом примечательным) у Вайна Капака был свой военачальник или представитель, с большим количеством Митимайев, и множество складов с ценными предметами, полных провизии для пропитания пребывавших в крепости, и для солдат, следовавших через нее. А еще рассказывают, что его принесли льва и тигра, очень свирепого, и что он приказал, чтобы за ними хорошенько приглядывали; это должно быть те твари, которые бросились разрывать на куски капитана Педро де Кандия [Pedro de Candia], в то время, когда губернатор Франсиско Писарро со своими 13 товарищами (являвшихся первооткрывателями Перу, о чем я расскажу в третьей части этого произведения) прибыли в этот край. И в этой крепости Тумбес было множество ювелиров, делавших золотые и серебряные кувшины, и другие виды украшений, как для обслуживания и отделки храма, считавшегося у них священным, так и для услуг самого Инки, и для обшивки пластинами из этого металла [т.е. этих металлов, поскольку упоминается золото и серебро] стен храмов и дворцов. А женщинам, приставленным для услуг храма, полагалось только прясть и ткать искуснейшую шерстяную одежду, изготовлявшуюся с большим мастерством. И поскольку эти дела я обстоятельно и детально описываю во второй части, предназначенной для лучшего понимания королевства Инков, существовавшего в Перу, от первого Манко Капака [Mangocapa] до Васкара [Guascar], последнего правителя напрямую [с ним связанного], то не стану здесь в этой главе рассказывать более, дабы оставить ее понятной.
После того, как Вайна Капак увиделся с уполномоченным в провинциях Гуанкавильков, Тумбеса и близлежащих к нему, он послал приказ Тумбале [Tumbala], правителю острова Пуна, чтоб он пришел к нему с поклоном, и после того как тот повиновался его приказу, принес бы [в дань] то, что имелось у него на острове.
Правитель острова Пуна, услышав, что приказал ему Инка, премного опечалился, потому как, будучи правителем, и получив тот сан от своих предков, он почел тяжким бременем, теряя свободу, столь ценимую всеми народами мира, принять чужака в качестве единственного и общего хозяина своего острова, который знал, что нужно служить не только своими людьми, но ещё и позволить,
Народная молва гласит, что они послали своих вестников во многие края материкового края, чтобы соблазнить [на свою сторону] души местных жителей, так как они старались своими речами и убеждениями возбудить в них гнев против Вайна Капака, дабы поднявшись на восстание и взявшись за оружие освободить себя от власти и правления Инки. И делалось это в строгой тайне, чтобы немногие были осведомлены. И во время этих переговоров Вайна Капак подошел к острову Пуна, и на нем был с честью принят, поселен в королевских опочивальнях, которые для него были приведены в порядок, и сооружены в короткие сроки, в них собрались Орехоны с островной знатью, все выказывая простую и непритворную дружбу.
А поскольку жители материка пожелали бы жить, как жили их предки, и всегда чужеземная власть считается очень тяжкой и несносной, а местная – очень легкой и простой, собрались они с жителями острова Пуна, чтобы убить всех, кто был на их земле и пришел с Инкой. И говорят, что в это время Вайна Капак приказал некоторым своим военачальникам, чтобы они с большим войском вышли проверить некоторые селения на материке, и урегулировали вопросы, связанные с соглашениями о переходе [народов] под его власть. И они приказали жителям того острова, чтобы те переправили их по морю на плотах для высадки у расположенной выше реки, готовые идти куда следовало. И что, сделав и приведя в порядок это и другие дела на этом острове, Вайна Капак вернулся в Тумбес, или другое место около него. И после его ухода, разместились Орехоны, знатные холостяки из Куско, со своими военачальниками на множестве крупных плотах, стоявших на изготове. И так, чтобы они чувствовали себя спокойно в море, местные хитро развязали веревки, которыми были связаны брусья на плоту, да так, что несчастные орехоны упали в воду, где их добивали оружием, тайно на себе носимом. И так, убивая одних и топя других, все орехоны были убиты, не оставив на плотах ничего, кроме нескольких плащей с разными драгоценностями. Совершив эти убийства, преступники сему премного возрадовались, и на уже плотах поздравляли друг друга и говорили так радостно, что думали будто совершив сей подвиг они подчинили своей власти самого Инку с остатками всего его [войск].
И они, наслаждаясь добычей и победой, воспользовались сокровищами и украшениями тех людей из Куско, но о другой судьбе им следовало подумать, как я расскажу, о чем они сами говорят. Убив (как я сказал) орехонов, плывших на плотах, убийцы быстро вернулись в то место, откуда вышли, чтобы посадить на них новую [партию] людей. А для того, чтобы они не обратили внимания на трюк, ими устроенный на своей границе, они посадили к себе очень много человек, с их одеждами, оружием и украшениями. А в месте, где они убили предыдущих, они убили этих, так, что ни один не спася. Ибо кто умел плавать и хотел спасти свою жизнь, тех убивали жестокими и ужасными ударами, сыпавшихся со всех сторон. А если они ныряли, чтобы убежать от врагов, попросив помощи у рыб, обитающих в морском просторе, им не это не помогало, поскольку [местные жители] были столь ловкими в плавании, как будто они сами являются рыбами, так как большую часть своей жизни они проводят в море на рыбной ловле. Они настигали тех [орехонов] и там, в воде, убивали их и топили. Да так, что море наполнялось кровью, являвшейся признаком печального представления.
После того, как были убиты пришедшие на плоты орехоны, жители острова Пуна со своими поспешниками в деле, вернулись на остров. Эти дела стали известны королю Вайна Капаку, и как только он узнал, то пришел в сильную ярость, сильно опечалившись, потому что стольких своих и таких знатных не было, как положено, предано погребению. И, действительно, на большей части Индий старательнее относятся к возведению и украшению гробниц [могил, склепов], куда после смерти должны быть положены умершие, чем они это делают, украшая дом, в котором живут. И что потом он созвал людей, собрав всё возможное количество, с могучей решимостью он вознамерился покарать варваров; и даже если бы они захотели сопротивляться, принимай они участие в этом или нет, прося прощения или нет, поскольку преступление считалось столь тяжким, то он больше желал покарать их со всею жестокостью, чем простить им это из благоразумия и человечности.
И потому были убиты разными способами многие тысячи индейцев: немало знати, присутствовавшей на совете, было посажено на кол и повешено.
После учинения расправы, очень страшной и великой, Вайна Капак, приказал, чтобы в своих песнях в печальные и злополучные времена они ссылались на подлость, ими совершенную. Что ими и декламируются наряду с другими вещами на своих языках, наподобие печальных песен [endecha]. А потом он вознамерился издать приказ соорудить через великую реку Гуаякиле мощеную дорогу, которая, судя по тому, как выглядят её остатки, она была превосходной, но она не была окончена и полностью доделана, как он того хотел. А называется, то, о чем я говорю, Перевалом Вайна Капана.