Хроника пикирующего времени
Шрифт:
Гитлер и Бандера в гостях у Ельцина
июнь 1997 г., № 22
На прошлой неделе в атмосфере пышных похорон Ельциным были подписаны два договора о купле-продаже России. Договор с НАТО в Париже напоминает Версальский мир, по которому Россию вытряхивают из Европы, оставляя ее с отвинченными боеголовками на милость польским капралам. И договор с Украиной, дурной и нелепый, как если бы голова заключила договор с ягодицами о нерушимой и вечной дружбе.
Ельцин впал в очередной раж и теперь настойчиво ищет, с кем бы заключить договор, да желательно такой, чтобы от России щепки летели. Отдал Америке бывших советских сателлитов в Европе. Отдал бамдеровцам русский Крым. Отдал чеченским террористам Грозный. Отдал Бундесверу Балканы. Передал Китаю Туманган — дельту русской реки Туманной. Как до этого
В кремлевском кабинете воспаленно вглядывается в географическую карту, подложенную ему Ястржембским, и ищет, что еще можно отдать. Курилы можно отдать японцам — талантливый трудолюбивый народ, и император — человек замечательный. Калининград отдадим Германии, дружба с Колем превыше всего. Дальше — Татарстан и Башкирия, им следует принести извинение за четырехсотлетнюю тиранию и отпустить на свободу в Турцию. Следом — Кавказ. Пригласим-ка в Кремль ингушей, дагестанцев, подпишем пару договоров — и нет у России Кавказа.
Когда, с какого момента в среде партийных чиновников, мидовских перевертышей, продажных разведчиков и облизанных властью писателей завелась та плесень, что впоследствии превратилась в сознательную политику власти по расчленению собственного государства? Какая мутация поразила элиту, чтобы из Молотова мог получиться Козырев, из Щербакова — Яковлев, из Шолохова — Приставкин, из Зорге — Калугин?
Государство собиралось по крохам — по комочкам подзола в среднерусских лесах, по снежинкам в заполярных тундрах, по раскаленным песчинкам в закаспийских пустынях. Петр добыл для России Нарву. Суворов вышел на Днестр. Ермолов прогнал англичан с Кавказа. Скобелев под бой барабанов с развернутым знаменем прошел по Устюрту и взял Бухару. Ленин собрал в кулак изъеденную либералами империю, сохранив ее среди трех океанов. Сталин, завершив вековечное дело, очертил материк Евразию.
Какой тлетворный микроб, какая больная извилина под лакированной плешью Хрущева породили сегодняшнюю породу предателей, кретинов и мотов, разбазаривших достояние предков? Какие кумиры будут предложены молодежи в новых учебниках Сороса? Ельцин — вместо Петра. Старовойтова — вместо Екатерины Великой. Волкогонов — вместо Кутузова. Бурбулис — вместо Горчакова. Чубайс — вместо Столыпина.
Подмахивая один за другим акты о капитуляции, Ельцин довершает дело «Иудушки» Горбачева, но не дело русской истории. Мы, патриоты России, понимаем, что по Божьей воле нам досталась страшная и святая доля выстоять и не сдаться. Сохраним разум. Сохраним стоицизм. Сохраним честь. Сохраним заветы великой Российской Державы.
Демократы аплодируют Ельцину своими мягкими волосатыми лапками, радостно обнюхиваются мокрыми песьими рыльцами. Угрюмо смотрит из своего разоренного гарнизона русский солдат. Угрюмо взирает со своего заросшего поля русский мужик. И глаза его, созерцающие мерзкий пир разорителей, говорят: «Ненавижу!»
Русский, учи албанский!
март 1997 г., № 11
Какими круглыми, рыжими глазами испуганной кошки смотрит Сорокина, вещая об албанских событиях! Как нервно Сванидзе шевелит малиновым ртом, полным слюны и зубов, рассказывая о повстанцах Саранды! Каким тиком, какой конвульсией страха кривится лицо Доренко, когда он комментирует кадры с идущими на Тирану танками! Для них взявшийся за оружие народ — это бандиты. Восстание обобранных, оскорбленных людей, свергнувших своих палачей, — это мятеж. Отважный захват арсеналов — грабеж и разбой. И как жадно, с какой надеждой следят за албанским восстанием русские люди в своих нетопленых, голодных домах, у колыбелей с некормлеными детьми, у постелей, где, накрытые ветошью, замерзают старики. Молятся за восставших албанцев, желают им победы.
Ну, а сами русские? Так и будем выть от голода, грызть вместо хлеба уголь, тупо слушать вранье президента, выворачивать по требованию Чубайса карманы, пить натощак ядовитую водку и падать замертво на грязную мостовую под неоновой рекламой банка «Менатеп»?
Ведь не шевельнулись, когда в 91-м повели у нас на глазах в тюрьму лучшего русского генерала Варенникова и лучшего русского крестьянина Стародубцева. Не шевельнулись, когда трое преступников в Беловежской пуще с рожами, красными, как бураки, разорвали в клочья страну, бывшую нам Родиной-матерью. Не ойкнули, когда сочный, как улитка, Гайдар отобрал в полчаса все накопленное за советские годы добро. Не кинулись, не побежали на помощь, когда братья наши в Крыму, кровные
Неужто мы и впрямь дураки и тупицы, и наш удел — оковы и кнут?
Полноте, мы не такие! А защита Союза писателей, когда в 91-м горстка русских художников не пустила в свой храм бейтаровцев! А русские волонтеры, тайными тропами пробиравшиеся в Приднестровье, в Абхазию, в боевые отряды Караджича! А защита Дома Советов, когда на баррикадах встали рядом дитя и старик, «красный трудороссовец» и «белый» православный священник! А марши по Тверской и у Рижского, когда пели песни под дубинами мэра Лужкова! А недавняя поддержка Зюганова, когда 30 миллионов проголосовали за народного лидера! А победа «народных губернаторов»! А пенсионеры, перекрывшие Октябрьскую железную дорогу! А шахтеры, перерезавшие Транссибирку! А голодовка академика Страхова!
Слушай, ты, Черномырдин, мы — не рабы, не скоты. И вы, господа банкиры: нас не загонишь в стойло. Мы вернем народу заводы, старикам — лекарства, детям — конфеты. Мы отберем у Мавроди уворованные деньги. Соберем разорванную страну. Подключим электричество и газ к нашим промерзшим домам.
Среди транспарантов, которые мы понесем на наших мартовских маршах протеста, будет лозунг: «Русский, учи албанский!»
Ночью, со стуком зубов, вскочит потный Сванидзе, начнет искать в темноте подштанники и билет на нью-йоркский рейс. Ибо трусишке приснится, как над его головой веселый белозубый албанец разряжает русский «Калашников».
Говорят, в Кремле кур доят
февраль 1997 г., № 8
Говорят, в берлоге, куда бросил гранату Черномырдин, сидела ручная медведица Машка, доставленная из Московского зоопарка. Говорят, сын премьера скупил в Америке плантации вирджинского табака, и теперь дым сигарет «Мальборо» приносит ему огромный барыш. Говорят, что в случае ухода Ельцина Черномырдин по-хрущевски соберет «разоблачительный XX съезд» и спишет на ушедшего все недоимки режима. Говорят, Чубайс разгадал коварный план «медвежатника» и готовится ударить по нему из кремлевской берлоги. Говорят, что на встрече Мадлен Олбрайт и Ельцина последний взял ее за руку и не отпускал всю встречу, так что пришлось вызвать техпомощь и развинчивать их, как гайку и болт. Говорят, что Ельцин спутал Олбрайт с Элизабет Тейлор и спросил: удачно ли у той прошла операция?
Говорят, что в ночь после победы Говорухина в Думе все каналы ТВ показывали такую «порнуху», что девяностолетний старичок, карауливший Исторический музей, впал в половую истерику и стал обзванивать знакомых старушек. Говорят, Лебедь-младший закрыл Хакасское телевидение, ссылаясь именно на этот случай, и назвал имя старичка — Ростропович.
Говорят, Лебедь-старший подружился в Париже с Аленом Делоном, и артист обещал приехать в Москву на инаугурацию Лебедя, сразу вслед за кремацией.
Говорят, Лужкова не стало слышно в политике, потому что он в Севастополе перерасходовал годовую квоту патриотизма и теперь готовится к референдуму по поводу медных истуканов Церетели. Говорят, тринадцать банкиров решили пойти во власть, жадно делят портфели, но не могут выяснить, куда подевался тринадцатый, — либо его не было вовсе, либо он сбежал к коммунистам.