Хроника польская, литовская, жмудская и всей Руси

Стрыйковский Мацей

Заложен город Львов. А Лев Данилович, убив Войшелка, великую славу и любовь стяжал у своих руссаков, а сам с братом своим Романом преспокойно и без боязни, широко и вельможно правил в русских княжествах: Подляшском, Волынском, Киевском, Звенигородском Подгорском (где заложил и славный город Львов с двумя замками, [названный] от своего имени) и Галицким — после смерти своего дяди Василька (Романовича), брата Даниила. Все это предки князей Острожских и Заславских.

Глава седьмая

Свинторог Утенусович герба Китаврас избран на великое княжение Литовское в году 1268

Когда из-за таких внутренних невзгод и пагубных домашних разборок были убиты литовские князья: король Мендог [убит] племянником Стройнатой,

Стройнат, тоже убив брата Товтивила Полоцкого, [убит] Войшелком или по его приказу, а Войшелк, сгубив много литовской знати, [убит] Львом Даниловичем, литовцы забеспокоились, видя, что Великое княжество Литовское хорошо было начиналось [по образцу] итальянского государства, но в этот час их государство пришло в упадок. Обычай и порядок старой Литвы. Ибо сразу же, не дожидаясь затяжного интеррегнума, честным и достойным обычаем выбирали себе единовладцев или великих князей из своего народа (ибо в те времена были ещё простыми язычниками без наук). Как и прежде, по языческому обычаю, оплакав прискорбное убийство своего великого князя Войшелка Мендоговича, съехались все в Кернов, где после кратких уговоров единодушными голосами избрали на великое княжение литовское и новогрудское жмудского князя Свинторога ³⁰ Утенусовича герба Китаврас, в то время уже седого старика, бывшего единственным потомком римских князей Юлиана Дорспрунга, Проспера Цезарина и Гектора герба Розы, которые вместе с Публием Палемоном или Либоном удивительным промыслом Божьим по морю были занесены в те полночные жмудские и литовские края, как об этом рассказано выше. А в тот час, когда Святорог (Swiatorog) был избран на великое литовское княжение, ему было уже 96 лет.

Литва повоевала Куявскую землю. А в 1269 году, когда куявский и лещицкий князь Земомысл не поладил со шляхтой и со своим рыцарством как господин с подданными, подданные же, защищая свои вольности от сурового пана, устраивали внутренние смуты, литовцы быстро собрались, хотя [никто] их не просил собираться, и прямо через Мазовию и прусские границы вторглись в Куявскую землю, а набрав людей и добычи, с великим прибытком и трофеями вернулись в Литву. О чём Длугош, Кромер (кн. 9), Меховский (стр. 170, кн. 3, гл. 56) и другие.

Чудеса на небе. В том же 1269 году дивные чудеса явились в Польше: на облаках видели великие войска, огромное сражение и слышали лязг будто бы от оружия. 36 детей за одни роды. А потом на следующий 1270 год, 20 января, в краковской земле в деревне Накель (Nakiel) шляхетная Маргарета, жена графа Виробослава, за одни роды родила тридцать шесть живых детей, которые в тот же день померли.

60 детей сразу. Потом другая, по имени Чехна (чехиня?), шестьдесят детей породила, также за одни роды. 78 детей сразу. 150 детей сразу. Однако же и Авиценна в книгах о животных пишет, что одна женщина за одни роды имела семьдесят восемь детей; также и Альберт Великий в кн. 9 de historiis Animalium пишет, что в немецкой земле одна женщина за одни роды имела полтораста детей, но недоношенных и мёртвых, и каждый был не более мизинца на руке [взрослого] мужчины.

Юлий Солин. Юлий Солин (Polihistor, глава 3) тоже пишет, что в Риме во времена императора Августа одна селянка по имени Фауста за один раз родила четверых живых близнецов: двух мальчиков и двух девочек.

Удивительный телец. В том же 1270 году под Калишем родился телёнок о семи ногах и о двух головах с собачьими зубами, из которых одна голова [была] на своём природном месте, а другая была у хвоста: к его падали (sczierwu) не смели приблизиться ни собаки, ни птицы.

Кровавые вода и дождь. В том же году в силезских реках Одре и Осе в течение трёх дней текла кровавая вода, а в деревне Михалове три дня шёл кровавый дождь.

Тогда же, начавшись двадцатого июня и аж до середины августа ночью и днём непрерывно шёл

страшнейший дождь, а когда реки поднялись [и вышли из берегов], то затопили лежащие в низинах сёла, дворы и местечки так, что из воды выглядывали только верхушки строений. Об этом Длугош и Меховский (кн. 3, гл. 56, стр. 170), Кромер (кн. 9) и другие.

Висла же и Нарев повыворачивали всё, что было над ними, и ужасным потопом попортили поля, из-за чего потом наступили великая дороговизна и голод. Но вернёмся к литовскому государству.

Свинтерог Утенусович, великий князь литовский, в преклонных старческих годах спокойно правил в Литве, имея мир с прусскими крестоносцами, которым тогда хватало забот с язычниками пруссами. А потом ещё при жизни своей назначил на великое княжество Литовское сына Гермонта, князя Жмудского, и поручил панам и боярам, чтобы вовремя выбрали его себе за господина. А когда великий князь Литовский Свинторог ехал как-то с охоты с упомянутым сыном своим Гермунтом, понравилось ему очень красивое место в пуще между горами, где река Вильна впадает в Вилию. Назначено сжигание трупов знатнейших [литовцев]. И просил сына своего Гермунта, приказывая ему, чтобы на том месте и между теми реками тело его после смерти спалил по языческому погребальному обычаю, и чтобы потом уже более нигде, а только на этом единственном месте отправляли погребальные [обряды] и сжигали тела других литовских князей, а также знатнейших панов и бояр; ибо прежде трупы мёртвых сжигали на том месте, где кто умер. А потом Свинторог Утенусович быстро скончался в Новогрудке, оставив сына Гермонта править Литвой. [Он] окончил свой век в 98 лет, а на литовском княжении только 2 лета.

Гермонт Свинторогович, великий князь литовский, русский и жмудский, год 1271

Гирмонт ещё при жизни отца был избран на великое княжение Литовское, Русское и Жмудское общим волеизъявлением всех сословий, а после отцовской смерти в 1272 году в Кернове был в княжеской шапке возведён на престол по издавна привычному и идущему от предков обычаю ³¹.

Жеглище трупов между Вильной и Вилией. Потом, исполняя то, о чём говорилось прежде, по воле отцовой учинил и заложил большое жеглище между горами, на том месте, где Вильна река впадала в Вилию; все окрестные леса приказал вырубить и, расчистив широкий плац, по языческому обычаю освятил это место со своими волхвами ³², забивая разную скотину в жертву своим богам. Литовские волхвы были как у римлян фламины и авгуры.

Погребение Свинторогово. И первым делом по обычаю сжёг там тело отца своего Свинторога Утенусовича, облачив его в самые дорогие одежды и доспехи с саблей, сайдаком и копьём. Борзых с гончими (chartow z wyzlami) по паре, ястреба, сокола, чистокровного коня, на котором сам езживал, и его любимца слугу, наивернейшего и разумнейшего, живого вместе с ним спалили (что за радость быть у него любимцем?) ³³, сложив огромный костёр [из] дубовых и сосновых деревьев.

Верования старой Литвы о судном дне. А паны и бояре, стоявшие рядом, бросали в огонь рысьи и медвежьи когти, потому что верили в судный день, на котором все умершие должны были вернуться к новой жизни, а один из их богов (которого не знали, только в него так верили), всемогущий и наибольший над всеми другими богами, должен был судить добрые и злые дела всех людей, сидя на высокой и страшной (przykrej) горе, на которую, верили, трудно влезть без когтей рысьих и медвежьих. Об этом боге думали так же, как афиняне о боге огня (Atenienses de ignolo Deo). Но о том уже пространно поведано выше, в описании различных идолопоклонств русских, польских и литовских. Вот таким способом отца [своего] Свинторога, великого князя Литовского, сын [его] Гермонт отправил на тот свет с помощью огня, а кости, собрав, заколотили в гроб и потом на том месте насыпали высокую могилу.