Хроника революции

Старилов Николай Иванович!

***************

 На Знаменской площади восставшие встретили остальные роты Волынского полка. Они шли с оркестром, игравшим "Марсельезу".

 Кирпичников радостно сказал:

 - Ну, ребята, теперь пошла работа!

 Вышли на Литейный. Сняли рабочих в артиллерийском управлении.

 На другой стороне реки была выстроена полурота Московского полка. Подходившие к мосту восставшие стреляли вверх. Московцы, подумав, что стреляют в них, открыли ответную стрельбу без команды офицера, одиночными выстрелами.

 Кирпичников и его колонна в это время дошли уже почти до половины моста. Упали несколько убитых и раненых. Все залегли.

 Кирпичников закричал:

 - Что вы делаете?! Если мы пойдем назад - все погибнем!

 Никто не двинулся с места.

 Кирпичников подошел к лежащему Маркову и, думая, что он убит, печально сказал: "Верный товарищ".

 Марков встал, смущенно пряча глаза. Затем он, ефрейторы Орлов и Вахов стали поднимать солдат. Кирпичников один подошел к московцам. Еще издали он заметил, как солдаты показывали винтовками

вверх. Он понял, повернулся и побежал к своим: - Московцы будут стрелять в воздух! Вперед!

 Офицеры сбежали, московцы присоединились к колонне, и Кирпичников повел их на "Кресты", но, когда они пришли к тюрьме, заключенные уже были освобождены. После этого большинство солдат пошли в свои казармы, а человек двести из разных полков - к казармам Московского полка.

 Полк стоял на большой площади перед казармами. Его офицеры открыли огонь. Ответив выстрелами, восставшие отошли за дома. Полк был уведен в казармы.

 Рабочие, пришедшие с колонной, запели "Марсельезу". Солдаты стояли молча, некоторые уходили прочь.

 Кирпичников, взяв с собой взвод, пошел через площадь. Из окон казарм стреляли.

 Подъехал молоденький прапорщик на гнедой кобыле, закричал:

 - Кому свобода дорога - вперед!

 С ним пошли Кирпичников и его взвод, попали под пулеметный огонь. Прапорщик крикнул Кирпичникову:

 - Идем к саперам.

 Кирпичников побежал рядом с ним.

 Саперы на уговоры не поддались. Хотя оттуда, где они стояли, было всего шагов пятьдесят до казарм, убитые, лежавшие на брусчатке, красноречивее слов свидетельствовали о силе пулеметного огня.

 Прапорщик на своей кобылке выскочил под пулемет и, не обращая внимания на пули, уговаривая солдат, несколько раз проехал перед ними.

 Солдаты не двигались с места. Когда прапорщик понял, что все бесполезно и повернул лошадь в укрытие, пуля попала ему в затылок.

 Кирпичников вернулся к тому месту, где оставил своих людей. Там никого не было. Он растерянно огляделся, думая, что пришел не туда, куда надо, потом вспомнил ориентиры, убедился, что здесь.

 Площадь и снег.

 Тела убитых.

 Забор.

 Кирпичников собрал по переулкам около двадцати солдат разных частей и пошел с ними на зарево окружного суда. Он понял, что все погибло.

 По Литейному проспекту шли неизвестные Кирпичникову войска, вооруженные рабочие.

 Дрожащим от радости голосом, чувствуя, как словно бы петля падает у него с шеи, Кирпичников скомандовал своему отряду "на караул" для встречи войск и присоединился к ним. Так дошли до Пантелеймоновской.

 Здесь стояли семеновцы. Кирпичников приблизился к ним, не обращая внимания на угрозы офицеров. Второй раз за сегодняшний день он шел вот так, с открытой грудью, навстречу штыкам и смерти. И второй раз смерть обошла его стороной. Штыки его не коснулись, поразив сопротивлявшихся офицеров.

***************

 Протокол допроса генерала Хабалова 22 марта 1917 г.:

 Хабалов. С утра с понедельника происходит следующее. Позвольте вернуться немножко назад: нужно сказать, что это несчастное распоряжение о том, чтобы употреблять в дело и винтовку, было вызвано, между прочим, и тем, что кавалерия была вымотана. Она разгонит одну толпу - соберется другая! Словом, мотались непоенные лошади и некормленные люди, и они вымотались, выдохлись... Так вот, начинаю с утра. Утром я на своей квартире, дай бог памяти...

 Председатель. Вы не устали, генерал? Может быть, сделать перерыв? Или воды дать?

 Хабалов. Нет, благодарю. Воды не надо, я не нервничаю. Но при всем желании быть правдивым и последовательно рассказать то, что было, это трудно сделать, потому что эти события - ведь это котел!..

 Председатель. Пожалуйста, будем разбираться.

 Хабалов. Словом, по какому-то случаю утром... Да, вот что такое? Ночью, ночью! Сообщили про второй флотский экипаж, Балтийский, что будто ночью он поднимет восстание и что там, не знаю, какие-то агитаторы... Словом, мне это передавали ночью, но ночью не могли меня дозвониться по телефону, и это передали моему начальнику штаба. Утром рано мне это же передал градоначальник - утром рано, часов в 7 или 6, пожалуй. Имейте в виду, что я в 3 часа ночи пришел, значит, ночью не спал. Ночью мне звонили о том, что второй флотский экипаж волнуется, будто восстанет, станет во главе мятежников, бастующих, теперь я узнал, что ночью уже были приняты меры, был произведен обыск, оказалось, ничего подобного нет - все эти сведения фальшивые. Вообще фальшивых сведений была масса, и в первые дни и во время беспорядков целая куча фальшивых сведений была! Утром же, часов в 7 или 6, мне звонят по телефону из Волынского полка - командир батальона - о том, что учебная команда этого полка отказалась выходить. Сначала было сообщение, будто бы они убили своего начальника учебной команды, а по другим сведениям - он сам застрелился перед фронтом, когда они отказались ему повиноваться. Ну, тогда я передал командиру батольона одно: "Постарайтесь - постарайтесь, чтобы это не пошло, не разрослось дальше. Верните в казармы и постарайтесь обезоружить - пусть они сидят дома". Сам же немедленно отправился в дом градоначальника. Нужно сказать, что полковник Павленков страдает грудной жабой (вообще все офицеры, здесь находящиеся, - больные, а все здоровые - в армии; сюда же эвакуированы все больные). И с утра в этот день полковник Павленков был не в состоянии явиться на службу, поэтому я вызвал в градоначальство заместителя его полковника Михайличенко лейб-гвардии Московского полка и приехал сам. Когда приехал туда, то там, по полученным сведениям, оказалось, что к волынцам, которые стоят на улице и винтовок сдавать не желают, присоединяется и рота Преображенского полка, состоящая из эвакуированных, затем то же самое - часть литовцев.

А вслед за этим дальнейшие сведения о том, что эта вооруженная толпа с присоединившейся толпой фабричных и других двигается по Кирочной, что она разгромила казармы жандармского дивизиона и что вслед за тем она громит и помещение школы прапорщиков инженерных войск. Тогда приходилось подумать об усмирении этой толпы. Мною был сформирован отряд в составе двух рот кексгольмцев, двух рот преображенцев, роты стрелков его величества, если не ошибаюсь, - словом, тех, кого можно снять из ближайших окрестностей, с Невского. К ним была присоединена вызванная полковником Михайличенко пулеметная рота из Стрельны, присоединен эскадрон драгун 9 запасного полка. И вот этот отряд в составе шести рот, пятнадцати пулеметов и полутора эскадронов под начальством полковника Кутепова, георгиевского кавалера, был отправлен против бунтующих с требованием, чтобы они положили оружие, а если не положат, то, конечно, самым решительным образом действовать против них... Тут начинает твориться в этот день нечто невозможное... А именно: отряд двинут, двинут с храбрым офицером, решительным, но он как-то ушел и результатов нет. Что-нибудь должно быть одно: если он действует решительно, то должен был бы столкнуться с этой наэлектризованной толпой - организованные войска должны были разбить эту толпу и загнать эту толпу в угол к Неве, к Таврическому саду, а тут - ни да, ни нет! Посылаю - известий нет. Посылаю три разъезда казаков, из тех казаков, которые были у меня. Нужно сказать, что, отправивши этот отряд, я остался без войск и надо было собирать другой отряд, чтобы в случае восстания дальнейшего иметь что противопоставить. Отправляю и этот отряд из трех разъездов - получаю только сведение, что отряд Кутепова дошел только до Кирочной, что двинулся по Кирочной и Спасской, но что дальше продвигаться не может - надо посылать подкрепление. Получаю вслед за тем известие с тем, что окружной суд разгромлен и подожжен. Литвинов, бранд-майор, доносит по телефону, что приехал с пожарной командой тушить окружной суд, но толпа не дает и что он это сделать не в состоянии. Тогда были взяты не помню какие две роты, посланы были туда, к окружному суду, чтобы разогнать эту толпу и допустить пожарных для тушения пожара... Но опять эти посланные роты вышли, пропали, и вести нет! Вслед за тем донесение от Московского полка. Московский полк был расположен так: часть его была расположена на Сампсониевском проспекте у казарм - эта часть должна была не допускать толпу собираться на Сампсониевском проспекте около заводов, а другая часть - четвертая рота с пулеметами - должна была занять Литейный мост и Нижегородскую улицу и здесь не пропускать толпу рабочих в Литейную часть - отсюда, а равно из Литейной - сюда. Словом, чтобы держать в своих руках по возможности подход к складу огнестрельных припасов. Около полудня было получено донесение, что четвертая рота подавлена толпой, что офицеры, которые пытаются сопротивляться, - кто убит, кто ранен, что вслед за тем колоссальнейшие толпы запружают Сампсониевский проспект, что остальные роты стоят на дворе казарм, будучи бессильными, очевидно, предпринять что-нибудь... Положение становилось критическим! Дать что-нибудь в подкрепление становилось трудным - к кому я ни обращался, везде говорят, что у них свободных рот нет, что дать не могут. Только к вечеру выяснилось, что могли дать семеновцы, измайловцы и егеря, но из них прибыло в конце концов только три роты измайловцев и три роты егерей. Засим - Финляндский полк дать мне не может... наряду с этим... Хотя, виноват, я не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение...

 Председатель. Пожалуйста, пожалуйста! Это очень важно.

 Хабалов. Повторяю, наряду вот с этим идет ряд требований - дать роту туда-то для охраны, дать сюда для охраны... Председателю Совета Министров дать караул для охраны его... Но, признаться, я считал, что это значит бросить 20 человек? Что такое 20 человек? Охраны ничего не дадут ровно, а вот разве только лишнее кровопролитие будет. Где караула нет - оно лучше! Но ввиду настоятельных просьб послана была рота, которая должна была занять Моховую с двух концов: с стороны Симеоновской и со стороны Пантелеймоновской. Затем, когда выяснилось, таким образом, что Выборгская сторона захвачена восставшей толпой, затем и Литейная часть, а что остальные части города сравнительно, относительно благополучны, то мною предложено было собрать, оттянуть возможный резерв под начальством полковника Преображенского полка кн. Аргутинского-Долгорукова у себя на Дворцовой площади и затем направить таким образом: часть направить на поддержку Кутепова, который, очевидно, не мог справиться, а другую часть направить на Петроградскую сторону вместе с лейб-гренадерами и ротой Московского полка и постараться отбросить этих мятежников по возможности к северу, к морю... ибо положение было тем хуже, что сзади находятся заводы пороховые - взрывчатых веществ. Сохрани Бог! Взрыв одного из этих заводов - и от Петрограда не осталось бы ничего. Положение создалось трудное. И проект сформирования резервов оказался очень трудным, потому что прибывшая третья рота Преображенского полка оказалась без патронов, достать же патронов было невозможно, потому что бастующая толпа занимала Выборгскую сторону... Достать негде!..

 Председатель. Я хочу спросить вас по нескольким пунктам вашего показания. Вы выразились по поводу начавшихся волнений, что вам казалось или вы полагали, что они имеют провокационный характер. Как вы понимаете это выражение?

 Хабалов. Я так понимаю: ранее из того, что мне доносило охранное отделение и что послужило поводом к аресту рабочей группы, я уже видел, что цель в конце концов устроить восстание, свергнуть существующее правительство и заменить его временным правительством. Стало быть, раз такая цель поставлена - первоначально восстание приурочивалось к 14 февраля, но затем 14 февраля почему-то не вышло. То, что не вышло 14-го, почему не выйдет 28-го? Так что мне казалось, что не столько действительный недостаток хлеба, сколько это поджигание...