Хроника шапочных разборов
Шрифт:
К старости стала Зоя уже нетверда рассудком, но не то чтобы лишилась разума или сошла с ума, а просто потеряла всякое представление о делах… <…> Достигнув семидесяти лет, она сохранила лицо без единой морщинки и цвела юной красотой, однако не могла унять дрожи в руках, и её спина согнулась…
Но ещё прежде чем Зоя достигла семидесяти лет, все они, «триединое существо», потеряли Марию Склирену: она, ещё ведь нестарая годами, занедужила и, несмотря на все усилия лучших врачей, умерла. А ещё через пять лет, в 1050 году, скончалась и Зоя. И всякий раз Константин был безутешен, и обе могилы он «орошал слезами», а после смерти жены Зои так и вообще требовал причислить её к лику святых…
Сам
Византийская мозаика
Мозаика в Софийском соборе Константинополя
В южной галерее константинопольской Софии сохранилась мозаика, фрагменты которой уже встречались по ходу рассказа. Константин Мономах и Зоя со святыми дарами, а между ними — Иисус Христос. Мозаика эта непростая, в ней словно бы отразилось и застыло само время. Когда мозаику создавали, была жива Зоя и был жив Михаил, её любимый второй муж. Их-то обоих мастера и запечатлели тогда в разноцветных камешках — Михаила и Зою…
А потом её Михаил умер, не захотев с ней даже проститься. Новый император, Конопатчик, правил недолго, всего 4 месяца, но он успел при этом дать распоряжение уничтожить на мозаике изображение Зои. Распоряжение это было выполнено.
А потом… потом вспыхнула апрельская революция, и не стало Конопатчика. Ради высших государственных интересов Зою выдали замуж в третий раз. Её мозаичное изображение было восстановлено, и заодно вместо головы покойного Михаила, не тронув его фигуры, изобразили разноцветными камешками более актуальную тогда голову — Константина Мономаха, третьего мужа Зои, её «государственного мужа».
С тех пор там оно так и осталось. Навсегда, на веки вечные: Михаил с лицом Константина.
Тогда же, по не совсем понятным причинам, переделка коснулась и головы Христа. По одной из версий, это сама Зоя попросила мастеров сделать так, чтобы взор Спасителя был направлен не на Константина, а на неё…
Багрянородная «царица» русских летописей
Уже говорилось, с какой неохотой, «будто в полон», отправлялась 25-летняя византийская царевна Анна замуж в неласковую землю варваров-скифов. Но её Византии в то время позарез нужен был военный союз с Владимиром Красное Солнышко, а если ещё учесть, что одним из условий этого брака было обращение в христианскую веру самого вождя русов, то, пожалуй, это был тот нечастый в дипломатии случай, когда в выигрыше оказались обе стороны. Царственные братья Анны, 30-летний Василий II (пока что не Болгаробойца, это сомнительное прозвище он получит много позже) и 28-летний Константин, приложили немало усилий, чтобы Анна скрепя сердце согласилась принести себя в жертву.
Никогда больше не увидит Анна ни братьев своих, ни двух своих очаровательных племянниц, дочерей Константина: 10-летнюю капризную модницу Зою и по-детски неуклюжую и молчаливую 4-летнюю Феодору…
…И едва принудили её. Она же села в корабль, попрощалась с ближними своими с плачем и отправилась через море. И пришла в Корсунь, и вышли корсунцы навстречу
Корсунь — это ведь античный Херсонес Таврический, который византийцы называли просто Херсон. Здесь, в Херсонесе Таврическом, должно было состояться и крещение жениха-варвара, и бракосочетание по христианскому обычаю. Сюда, в Херсонес, вместе с Анной прибыл солидный «десант» византийских священнослужителей: им предстояла огромная работа по обращению в истинную веру всей необъятной Руси — от Новгорода до Киева…
Херсонес встречает «царицу» Анну, невесту Красного Солнышка (миниатюра из Радзивилловской летописи).
Вовсе не из экстравагантности и не из желания провести медовый месяц у моря Владимир принял христианство именно в Херсонесе Таврическом, а не в Киеве (или, скажем, в Новгороде), и массовое крещение в водах Днепра произошло потом вовсе не из дальновидного желания князя передать потомкам красивую легенду — вовсе нет. Просто во всей «необъятной Руси», ни в Киеве и ни в Новгороде, не было ещё ни одного сколько-нибудь приличного храма, не говоря уж о сколько-нибудь вместительном… Русская «Повесть временных лет» кратко отмечает:
Крестился же он в церкви святого Василия, а стоит церковь та в городе Корсуни посреди града, где собираются корсунцы на торг; палата же Владимира стоит с края церкви и до наших дней, а царицына палата — за алтарём. После крещения привели царицу для совершения брака…
Древний греческий Херсонес, или византийский Херсон, или Корсунь русских летописей — ныне это окраина Севастополя. За прошедшую с тех пор добрую тысячу лет остались от того Херсона одни лишь развалины, а на месте церкви, где крестился Владимир и где безутешная Анна стала его женой, высится ныне храм святого Владимира.
Вот тут всё это и произошло. Развалины Херсонеса Таврического — византийского Херсона. Вид на храм св. Владимира.
О дальнейшей жизни Анны в летописях говорится мало и скупо, а ведь именно она, родная тётка Зои и Феодоры, и руководила становлением Русской церкви. Ей, багрянородной «царице» Анне, представлявшей в стране варваров Империю, фактически подчинялись все самые первые на Руси христианские иерархи, по её инициативе здесь было возведено множество церквей, под её неусыпным оком находился весь сложный процесс христианизации Руси — не будет, наверное, преувеличением сказать, что и само замужество своё она считала чем-то вроде миссионерства.
Анна умерла в 1011 году; Владимир пережил её на 4 года. Об их общих детях ничего толком не известно, но от других жён — как теперь сказали бы, «гражданских» — детей у Владимира было предостаточно. Один из его сыновей, всё супружество своего отца и Анны прокняживший в Ростове (подмосковный Ростов Великий из «Золотого кольца России»), а потом получивший в удел Новгород, после смерти Красного Солнышка сумел-таки в кровопролитной междоусобице оттеснить прочих отцовских наследников и через несколько лет стать великим князем всея Руси. Его правление продолжалось 37 лет, до начала 1054 года: другими словами, все византийские события, о которых рассказывалось выше, происходили именно при его княжении.