Хроника Третьего Кризиса
Шрифт:
— Подавайте, — рычит он. — Бумага все стерпит. Вы свободны, сержант.
— Порядки у нас стали слишком либеральны, — говорю я. — Так что я предпочел бы остаться.
— Как угодно! — Желваки ходят по его скулам, лицо наливается багрянцем ярости. — За работу все!
Жак усаживается в кресло перед голоэкраном, очевидно, тем самым, что будет показывать индивидуумов с противоположной стороны. Техники возятся с оборудованием прямой связи. Харди яростно взирает на происходящее, бросая не самые дружелюбные взгляды в мою сторону.
Мисс Шаффер
— Тебе не кажется, что ты чересчур прямолинеен, Макс?
— Увы.
— Режешь правду-матку в глаза. Или то, что принимаешь за правду-матку.
— И ты, Брут?
— Нет, я серьезно. Я почти все слышала. Неужели это все настолько опасно?
— Еще как, — говорю я.
— А капитан действительно не может вышвырнуть отсюда нас обоих? Судя по виду, он только об этом и мечтает.
— Не может, — уверяю я. — Я сержант, старший оперативник и имею право находиться в ситуационном центре для дополнительного контроля.
— А я?
— На обострение с прессой Полковник ему пойти не позволит. Второй Кризис еще слишком памятен.
Видно, что она хочет еще что-то спросить, но умолкает, так как экран головизора становится матовым, а потом оживает, показывая помещение для переговоров.
Никакого намека на привычный круглый стол. Квадратная комната, той же формы стол. По одну его сторону расположились в ряд восемь сердитых личностей. В центре, с длинной черной бородой и в расшитом черном халате, сидит, как я думаю, сам лидер. Противоположная сторона стола пустует. Там стоит только одно кресло, предназначенное для Жака. Конечно, Жак мог бы обойтись и без кресла, если бы речь шла только о переговорах, но фигура сидящего человека, зависшая в полуметре над полом, кого угодно может выбить из равновесия при долгом процессе обсуждения взаимных уступок.
Только никаких уступок больше не будет.
Кто-то из техников лазерной указкой помечает предстоящие мишени. Лидера я угадал точно, а два других представителя партийной верхушки сидят по разным концам стола. Не самый удачный расклад для скоростной стрельбы.
Слухи о мании преследования подтверждаются: по всем четырем стенам комнаты расставлены охранники в боевой броне. Конечно, ей далеко до костюмов ВКС или наших собственных скафандров, но вид у телохранителей угрожающий. Ударом в лоб тут ничего не добиться — дула всех орудий направлены на пустующее кресло.
Мне очень не нравится то, что я вижу.
— Поехали, — говорит Жак, закидывая ногу на ногу, и его голограмма появляется в кресле. Мы можем наблюдать Жака и вживую, и на экране головизора. — Добрый день, господа.
— Добрый, — нестройно здороваются угрюмые индивидуумы.
Один из охранников позади Жака покидает строй, отделяется от стены и пытается ударить агента прикладом в затылок. Пластмасса легко проходит сквозь голову голограммы, не встречая никаких препятствий, кроме сопротивления воздуха.
— Извините за небольшую предосторожность, — говорит лидер. Он вполне удовлетворен. — Ваша техника все еще ставит нас
— Они проделывают этот фокус каждый раз, — сообщает мне внезапно объявившийся рядом Санька. — И каждый раз извиняются.
Могли бы и просто руку пожать.
— Жак постоянно ведет с ними переговоры?
А если они этот, как он выразился, фокус, проделают еще раз чуть позже?
— Постоянно, — отвечает Санька. — Они уже привыкли к нему. Пошли мы сейчас вместо него ликвидатора, они бы заподозрили подвох.
— Надо было приучать к кому-нибудь другому, — ворчу я.
Колосков разводит руками, дескать, кабы знать…
— Изначально мы были просто передаточным звеном в переговорах, экономя Лиге на зарплате посла и стоимости его охраны. Если бы акция сразу планировалась как боевая, расклад был бы совсем другой.
— Господа, — говорит Жак. — Мы встречаемся с вами уже не впервые, и я который раз хочу вас заверить, что Лига будет крайне рада вступлению в нее нового члена.
Не то он говорит. Эти местные князьки, прикрывающиеся принципами демократии, понимают только один язык — язык силы. Если бы переговоры не были ширмой, они бы все равно ни к чему не привели.
С другой стороны, если бы переговоры не были ширмой, их вел бы не студент-недоучка с Авалона, а толпа квалифицированных дипломатов.
— Совет Лиги, ее руководящий орган, не хочет войны. Вы долго были отрезаны от центра основной цивилизации и не можете знать, сколько кровопролитий произошло за минувшие века. Мы не хотим их повторения. К тому же должен предупредить, что война, если она все-таки случится, для вас будет более жестокой, чем для нас. За Лигой стоят двадцать шесть действительных членов и шестьдесят три планеты Пограничных Миров. Эскадра ВКС легко может вторгнуться в ваше локальное пространство и уничтожить весь ваш флот.
— Это разговоры. Если вы действительно обладаете теми возможностями, о которых говорите, что же удерживает вас от решительных действий?
Прекрасный образец мысли тайгер-транца. Не сомневаюсь, что он так бы и поступил. И еще поступит.
— То, что мы в состоянии это сделать, — говорит Жак, — еще не означает, что мы этого хотим. Война контрпродуктивна, она не в наших и не в ваших интересах. Торговля движет нашими мирами. Давайте поговорим как разумные люди.
Последняя фраза была сигналом. Техники нажимают на кнопки своих механизмов, и кресло Жака пустеет. А картинка на экране остается прежней.
Он уже там.
Надо сказать, совмещение человека и голограммы осуществлено идеально, процесс перемещения проходит без сучка и задоринки. Оппоненты не должны заметить разницы. Не должны…
Я ловлю себя на том, что шепчу эти слова, как молитву.
— Нам есть что обсудить в области сотрудничества, — продолжает Жак. Слишком долго. Ему давно уже пора переходить от слов к делам. — Некоторые добываемые на вашей планете минералы представляют большой интерес для Лиги, Гильдия Торговцев заинтересована в произведениях искусства…