Хроника Убийцы Короля. День первый. Имя ветра
Шрифт:
Я понимал, что это правда. И все равно, мальчишке проглотить такую пилюлю было нелегко.
– Двадцать пенни! – уничтожающе бросил я. – Будто милостыню подал!
Вот что самое трудное в том, чтобы расти одним из эдема руэ. Мы повсюду чужие. Многие видят в нас бродяг и голодранцев, другие считают нас немногим лучше воров, еретиков и шлюх. Когда тебя обвиняют в том, в чем ты невиновен, это нелегко, но еще хуже, когда на тебя смотрят свысока олухи, отродясь не прочитавшие ни единой книги и не бывавшие дальше двадцати
Отец расхохотался и потрепал меня по голове:
– Ты бы лучше пожалел его, мальчик мой! Мы-то завтра уедем своей дорогой, а ему-то до гроба придется жить с самим собой!
– Невежественный пустомеля! – с горечью бросил я.
Отец твердо положил руку мне на плечо, давая понять, что я сказал достаточно.
– Думаю, это оттого, что Атур рядом. Завтра двинемся на юг: там и пастбища зеленее, и народ подобрее, и девушки милее!
Он развернулся в сторону фургона, приложил ладонь к уху и ткнул меня локтем в бок.
– Я все слышу! – пропела матушка из-за стенки. Отец ухмыльнулся и подмигнул мне.
– Ну и что ставить будем? – спросил я у отца. – Ничего вульгарного, имей в виду! Народ-то у них богобоязненный.
Он посмотрел на меня:
– А ты бы что выбрал?
Я крепко задумался.
– Я бы взял что-нибудь из Брайтфилдовского цикла. «Как закалялся путь», что-нибудь вроде этого.
Отец поморщился:
– Так себе пьеса.
Я пожал плечами:
– А они не увидят разницы. К тому же там то и дело Тейлу поминают, тут уж никто не скажет, что пьеса вульгарная. – Я посмотрел на небо: – Главное, чтобы дождь не ливанул посреди представления.
Отец взглянул на тучи:
– Ливанет непременно. Ничего, бывают вещи и похуже, чем играть под дождем.
– Например, играть под дождем и получить плату шимами? – спросил я.
Тут торопливым шагом подошел мэр. Лоб у него блестел от пота, он слегка отдувался, как будто бегом бежал.
– Я тут потолковал кое с кем из совета, и мы решили, что ничего, можете играть и в зале, если хотите.
Языком тела отец владел безукоризненно. Было совершенно очевидно, что он оскорблен, однако вежливость не позволяет ему сказать об этом прямо.
– Я, право, не хотел бы вас обременять…
– Нет-нет, что вы, что вы! На самом деле, я настаиваю!
– Ну хорошо, раз уж вы настаиваете…
Мэр улыбнулся и торопливо удалился.
– Ну-у, чуток получше, – вздохнул отец. – Пояса пока что затягивать не придется.
– По полпенни с головы! Да-да. Кто без головы, проходит задаром! Спасибо, сэр.
На входе стоял Трип. Его дело было следить, чтобы никто не пролез бесплатно.
– По полпенни с головы! Хотя, судя по розовым щечкам вашей дамы, с вас, пожалуй, следовало бы взять как за полторы головы. Хотя это, конечно, не мое дело…
Трип был остер на язык, острее всех
– Здрасьте, мамочка! Нет, за малого платить не надо, но, если начнет орать, либо сразу дайте ему титьку, либо выйдите с ним из зала.
Трип тараторил не умолкая.
– Да-да, по полпенни. Нет, сэр, пустоголовым скидки не положено!
Смотреть, как работает Трип, можно было до бесконечности, однако мое внимание в основном занимал фургон, въехавший в городок с противоположной стороны четверть часа тому назад. Мэр долго о чем-то препирался со стариком, который им управлял, а потом умчался прочь. Теперь я увидел, как мэр возвращается к фургону в сопровождении здоровенного дылды с длинной дубинкой – местного констебля, если я не ошибся.
Любопытство взяло надо мной верх, и я принялся пробираться к фургону, стараясь не попадаться на глаза. К тому времени как я подошел достаточно близко, мэр и старик снова спорили. Констебль стоял поблизости, сердитый и встревоженный.
– Я ж вам говорю, нет у меня никакой лицензии! Мне и не нужна лицензия. Что вы, с коробейника лицензию требовать станете? С лудильщика?
– Вы не лудильщик! – заявил мэр. – И не пытайтесь выдать себя за лудильщика!
– Я себя ни за кого выдавать не пытаюсь! – возразил старик. – Я и лудильщик, и коробейник, и много кто еще. Я арканист, дубина вы стоеросовая!
– Вот именно! – упрямо отвечал мэр. – У нас тут народ богобоязненный. И всяких темных сил, которые лучше оставить в покое, нам тута не надо! И всяких неприятностей, которые бывают от вашего брата.
– От нашего брата? – переспросил старик. – Да что вы знаете про нашего брата? В здешних краях небось ни одного арканиста лет пятьдесят не бывало!
– Оно и к лучшему. Поворачивайте-ка оглобли да проваливайте восвояси!
– Ну да, конечно, стану я под дождем ночевать из-за вашей тупоголовости! – с жаром отвечал старик. – На то, чтобы снять комнату или заниматься своим делом на улицах, мне вашего разрешения не требуется. А теперь убирайтесь прочь, а не то воочию увидите, какие неприятности бывают от «нашего брата»!
На лице мэра мелькнул было страх, тут же вытесненный негодованием. Он махнул через плечо констеблю.
– Значит, будете ночевать в кутузке за бродяжничество и угрожающее поведение! А утром отпустим и поедете себе дальше, коли научитесь разговаривать культурно.
Констебль двинулся в сторону фургона, опасливо держа дубинку наготове.
Старик стоял на своем. Он вскинул руку. Передние углы фургона засветились густо-красным светом.
– Не подходите! – угрожающе сказал он. – Не то худо будет!