Хроника Великой войны
Шрифт:
Нет, Хамрак знал точно – давать бой Иоанну рано, а потому нельзя идти на штурм Грохбундера. Пусть пока стоит, гордо расставив свои стены посреди ущелья. Гхалхалтары расположатся напротив.
Бессмертный дал приказ расквартировываться по селениям.
Осерта была сиротой. Ее родители и сестры погибли во время лавины, когда ей было двенадцать. Орлог, друг отца, приютил девочку, а в доме её семьи открыл лавку. Осерта стала помогать ему по хозяйству. Постепенно Орлог разбогател и обзавелся ещё и трактиром. Теперь его
Работы, напротив, прибавилось, и девушка, стремясь отблагодарить своего благодетеля, трудилась с утра до ночи.
Так прошло девять лет.
Было рано, и в трактире сидели только двое завсегдатаев. Они уже были сильно навеселе, и глупые улыбки растягивали их красные лица.
Осерта вытирала столы, смахивая крошки в ладонь. Тихо шуршала по деревянному, изрезанному ножами столу тряпка.
Вдруг снаружи раздался смех. Дверь с шумом распахнулась. В помещение пахнуло холодом. Осерта отшатнулась: в морозных клубах ввалилась толпа нелюдей – худые верзилы, с пепельно-серыми лицами и красными, горящими глазами.
Один из них, сутулый, с блуждающим, лукавым взглядом, обратился к остальным на непонятном языке, затем повернулся к девушке, теребя черную бородку:
– Хафг и фадарг.
Осерта стояла, сжав в руке тряпку, вглядываясь в страшные лица пришельцев.
– Еды и вина, – потребовал другой из них.
Девушка кивнула и, не оглядываясь, поспешила на кухню, однако оттуда уже выскочил мастер Орлог. Важных посетителей он обслуживал сам.
– Здравствуйте, здравствуйте, господа дорогие! Милости просим! – используя обычный прием трактирщиков, Орлог, не закрывая рта, заметался вокруг гостей. – Чем могу услужить?
– Еды и вина, – повторил гхалхалтар, потрясая звенящим кошельком.
Остальные ловко и шумно сдвигали столы на середину зала, чтобы усесться всем вместе. Пришедших было не менее пятнадцати, и они заполнили все помещение. Подвыпившие крестьяне притихли и незаметно вышли.
Мастер Орлог, видя, что солдаты хотят попировать на славу, заторопился, поспешил на кухню.
– Давай! Быстрее! – прикрикнул он на Осерту.
Девушка кивнула.
– Выкладывай всего побольше. Авось хорошо заплатят.
– Простите, вы знаете, кто они? Они такие страшные.
– Да, они не люди. Небось, гхалхалтары. Те самые, о которых говорили солдаты из Грохбундера, когда были у нас.
– Значит они идут убивать людей?! – Осерта всплеснула руками, и кувшин, выскользнув из пальцев, упал на пол.
– Эх! Дура! Убирай, убирай живее. Напасть какая!
Трактирщик забегал по кухне, собирая еду посетителям, чьи громкие голоса раздавались за стеной. Осерта наклонилась, вытирая пол.
– Нет, как же это так, мастер Орлог? Мы кормим тех, кто убивает наших родных?
– Те, "кто убивают наших родных", заплатят хорошие деньги.
Трактирщик взял блюда и вышел из кухни, оставив Осерту в раздумье.
Радостные гхалхалтары стали раскладывать еду по глиняным тарелкам, разливать вино. Раскрасневшийся
– Пожалуйте, рыба – большая редкость в горах.
Гхалхалтар, который знал речь людей, притянул хозяина к себе:
– Слушай, старик, пусть нам прислужит твоя дочка.
– Да, да, сейчас.
Орлог вернулся на кухню. Осерта сосредоточенно, неотрывно глядя на лезвие ножа, резала хлеб.
– Давай быстрее, ступай. Они желают, чтобы ты прислужила им.
Осерта подняла глаза:
– Я не хочу.
Орлог замер. Впервые она осмелилась перечить ему.
– Ты что? За тебя они может лишний серебряный накинут!
– Я не буду прислуживать убийцам.
– Брось эту дурь.
– Я не буду.
– Да как ты смеешь? Кто бы ты была, если б не я? Ты всем обязана мне! Не смей прекословить!
– Да, да, я понимаю, но пожалуйста. Я не могу…
– Вперед! Я ещё буду уговаривать тебя! – Орлог всучил ей поднос и вытолкнул из кухни.
Осерта оказалась посреди зала, и взгляды гхалхалтаров устремились на нее.
– Хэй, давай сюда!
Девушка быстро подошла к столу, поставив поднос, повернулась, собираясь уйти, как вдруг сутулый гхалхалтар с блуждающим взглядом поймал её за руку. Она обернулась, посмотрев в его ухмыляющееся лицо. Он что-то сказал. Сидящий рядом пояснил:
– Ты не весела. Отчего?
Осерта попыталась улыбнуться:
– Почему? Я весела.
– Тогда садись с нами. Радуйся! – переводчик подвинулся, освобождая место, но Лукавый, не выпуская её руки, схватил за талию, рывком оторвал от земли и бросил к себе на колени.
– Пусти! – она ударила его, но он лишь засмеялся:
– Гхурда?! Го раужг гхурдаг!
– Непокорная? Люблю непокорных, – улыбаясь, перевел сидящий рядом.
Она дернулась, пытаясь освободиться, но Лукавый сжал её ещё крепче, склонился над ней, ища ртом её губ. Мастер Орлог стоял в дверях кухни, ничего не предпринимая. Лукавый повалил её на стол.
Оглушенная, растерявшаяся Осерта вдруг увидела, как раскрылась дверь и на пороге появился ещё один гхалхалтар в золотой кирасе. Золото брони ярким пятном вспыхнуло в темном дверном проеме. Лукавый надвинулся на нее, заслонив вошедшего, но вдруг стремительно подался назад. Она услышала гневный окрик и звон падающей посуды.
Осерта вскинулась – Лукавый лежал на полу. Золотой стоял над ним, что-то говорил на непонятном языке. Обидчик поднялся, стряхивая с себя пыль, недовольно огрызнулся. Золотой отбросил Лукавого к стене и прижал так, что слова застряли у того в горле и он захрипел. Пирующие приподнялись. Переводчик, понурившись, подошел к Золотому, робко прикоснулся к его плечу, заговорил извиняющимся тоном. Золотой, не выпуская Лукавого, обернулся, и Осерта увидела его лицо, необычайно худое, с высоким лбом, впалыми щеками и черной острой бородой. Он внимательно посмотрел на собравшихся. На мгновение его взгляд остановился на ней, и девушке показалось, что он улыбнулся. Золотой разжал пальцы, и Лукавый, потирая шею, опустился на скамью.