Хроника жестокости

Кирино Нацуо

Приговор Кэндзи вынесли, и мы с матерью вернулись к спокойной жизни. Жили сами по себе. Пока шел суд, нас не трогали – ни журналисты, никто. По иронии судьбы, отец, предавший мать, своей скандальной историей с разводом невольно защитил нас. Я со своей болью стала неинтересна, все глаза и уши обратились на него, на его расстроившуюся жизнь. Так что мы с матерью были правы, когда съежились и потихоньку стали ждать, когда ослабеет интерес к нашим персонам.

Так тихо и мирно проходило время в городе L. Мы жили дружно, не ссорились. Доход у матери был небольшой, но жизнь нас вполне устраивала, потому что за нами больше никто не подглядывал. Я без

особого труда сдала экзамен в муниципальную школу третьей ступени. У меня появились подруги, друзья. И никому из них не было дела до того, что я и есть та самая жертва похитителя, прославившаяся на всю страну.

Наш микрорайон в городе М., запутанные улочки К., отец, Кэндзи… Все это осталось далеко позади. «Надо, чтобы в жизни появилось что-то новое. Тогда старое забудется». Я начала думать, что эти слова не такая уж и ложь. С ночными снами покончено, с сексуальными фантазиями тоже. Но, как выяснилось, это было лишь временное спокойствие.

5

В новой школе со мной в классе училась Кумико Сакаи. Белокожая, с пухленьким личиком, очень упитанная, а ручки и ножки маленькие, тоненькие, как у ребенка. Довольно уродливая. Она занималась в художественной школе и мечтала поступить в университет искусств, на отделение живописи. Сообщив мне это, Кумико спросила:

– А ты кем хочешь стать?

Я сделала вид, что задумалась, хотя особых желаний у меня не было. Я смутно понимала, что с мамиными доходами в университет, скорее всего, не попаду, но вовсе не завидовала одноклассницам вроде Кумико, у которых было все ясно – где дальше учиться и что делать – и с деньгами в порядке. Люди верили, что надо учиться дальше, и все получится. Само собой разумеется. И никаких сомнений. Блеск! Им я, наверное, казалась непонятной скрытной чудачкой.

– Я как-то особо не думала. Не знаю, что из меня выйдет. Наверное, работать пойду после школы.

– Работать? – Кумико сделала удивленное лицо. – Зачем?

– Мы же вдвоем с матерью. Денег нет.

– И куда же ты пойдешь работать? В какую фирму?

– Еще не думала.

– Так, может, лучше учиться и подрабатывать где-нибудь, откладывать.

Хорошо бы, конечно, помочь матери. Мне лично было все равно, буду я дальше учиться или нет, но мать точно расстроится.

– Есть классная работа. Только не всякая с ней справится, и не всякой она понравится.

Кумико говорила загадками.

– Ты о чем? Я ничего не понимаю! – не выдержала я.

Она взяла меня за руку и потащила по коридору в угол.

– Это не для всех разговор. В школе об этом никто не должен знать. Позировать голышом. Я раз в неделю хожу, хорошо платят.

Я в изумлении оглядела Кумико. Толстая, а руки и ноги – как щепки. Я представила ее нагишом и почувствовала, как внутри у меня что-то закопошилось. Кэндзи мастурбировал, глядя на мое тело. У меня возникло предчувствие, что мои сексуальные фантазии после долгого перерыва вновь оживут. А ночные сны? Кончились ли они?

– Ну что, пойдем? Посмотришь?

– А что, пожалуй…

– Отлично. Только ты должна решить, что точно будешь позировать. Туда экскурсии не водят.

Так я решила наведаться в художественную школу, где подрабатывала позированием Кумико.

Школа была по соседству, в городке Р., который относится к префектуре Сайтама. Вечером в субботу мы с Кумико поехали туда на велосипедах. Школа размещалась на приличном удалении от станции, в жилом районе,

в выкрашенном красно-коричневой краской одноэтажном здании. В самый раз для художественной школы. На деревянной вывеске надпись – «Артистическая лаборатория». До обеда здесь был кружок лепки и рисования для домохозяек и прочих неработающих женщин, днем рисованием занимались дети, а по субботам после обеда и вечером собиралась публика, называющая себя любителями искусства. Кумико распахнула дверь. По просторному «предбаннику» были разбросаны мужские туфли.

– Сегодня должен быть Мэгуми-сан. Он страшно популярный, наверное, все его ученики собрались.

Натурщицы ходили по расписанию. Кумико повела меня за собой, шаркая пластиковыми тапочками по деревянному полу. В коридоре были развешены детские рисунки, расставлены неуклюжие фигурки, вылепленные домохозяйками.

– Сэнсэй, женщина, которая ведет эту школу, окончила университет искусств, отделение живописи. По вечерам сюда после работы ходят разные художники-любители.

– Значит, ты здесь занимаешься?

– Скажешь тоже! – Кумико пожала плечами. – Я на Суйдобаси [22] езжу. Здесь только подрабатываю, а деньги за школу плачу. Сюда студенты не ходят. Можешь быть спокойна.

Мне совершенно не светило выставлять себя нагишом перед сверстниками. В конце коридора была двустворчатая дверь. Подойдя к ней, Кумико повернула правую ручку, и мы очутились в натопленной и залитой светом электрических ламп комнате – большой, метров тридцати с лишним. Посредине, на круглом помосте, сгорбившись, сидела на корточках обнаженная девушка. Тело ее сверкало ослепительной белизной. Тонкие сухие волосы были распущены по худой спине, на которой четко виден каждый позвонок. Девушка сидела, опустив голову, лица ее не было видно, зато руки и ноги что надо – длинные и красивые. Вокруг собрались человек семь-восемь. Все увлеченно водили карандашами в своих альбомах. Четверо мужчин, трое – в возрасте, причем один – в весьма преклонном. И молодой парень, с виду – студент, будущий художник. Три женщины – судя по всему, домохозяйки.

22

Район в центральной части Токио.

– Это она? – произнес кто-то у меня за спиной. Я обернулась и увидела пожилую женщину с крашеными волосами. Цвет она выбрала неординарный – светло-каштановый.

– Это Мурамацу-сэнсэй, заведующая школой.

Мурамацу положила руку на покатое плечо Кумико и, не утруждая себя улыбкой, кивнула мне. Я посмотрела на натурщицу спереди. Взрослая женщина, совершенно голая. Согнутые длинные ноги, безвольно склоненная набок голова, открытый лобок. Плоть, которую, словно стрелы, пронизывали взгляды рисовальщиков. Я не могла оторвать глаз от натурщицы. Она отвечала мне смиренным взглядом. Мурамацу, похоже, я устраивала.

– В первый раз ты, конечно, будешь не в своей тарелке. Поэтому давай знакомиться. Начнем с мужского пола. Вот, пожалуйста, – учитель рисования, работает в школе. Дальше – хозяин винной лавки с торговой улицы, увлекается традиционной японской живописью. Рядом человек – работает в частной компании. А этот в школе работает, в хозяйственном отделе. Очень способный ученик, хотя начал заниматься совсем недавно.

Завхоз, мужчина за сорок, подошел к Мурамацу и, протянув ей свой альбом, улыбнулся. На раскрытой странице было написано красивым почерком: