Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга четвертая. Урарту
Шрифт:
Наложницы сняли с царя одежды, намаслили всевозможными мазями упругое тело, принялись разминать уставшие мышцы. Все это время он оставался задумчив и никого не замечал.
Баграт, высокий худощавый мужчина средних лет, появился в царских покоях почти незаметно, осторожно встал у стены, тихо сказал: «Мой повелитель», на что Руса очень живо откликнулся, поманил к себе и спросил:
— Он уже здесь? В Русахинили?
— Прибыл вчера вечером. Приходил во дворец.
— Что он хотел?
— Спросил, где остановился ассириец по имени Мар-Зайя, который обманом присвоил
— И каким был твой ответ?
— Что он недавно покинул столицу, отбыв в неизвестном направлении. Но если будет на то воля ассирийского посланника, царь Урарту найдет этого наглеца и передаст его в руки Ассирии.
Руса, довольный находчивостью сановника, улыбнулся:
— Ты, как всегда, читаешь мои мысли… Нам лучше подождать, посмотреть со стороны, чем закончится эта грызня в Ассирии. Мы вмешаемся, лишь когда будем уверены в том, кто сядет на престол в Ниневии… Как его зовут — этого нового мар-шипри-ша-шарри?
— Мой повелитель, этим летом ты с ним встречался. Это Мар-Априм.
3
Пятью месяцами ранее.
Весна 683 г. до н. э.
Урарту. Город Эребуни.
Население не более 20 тысяч человек
Анкар проснулся среди ночи от кошмара, даже вскрикнул: так ему стало страшно. Пытаясь спастись от страха, зажег свечу. Свет вернул старику самообладание. Покосившись направо, Анкар недовольно крякнул: на широкой деревянной кровати никого не было, и как ушла молодая жена, он не слышал.
«Интересно, и давно моя Санит шляется по ночам, когда муж спит и ни о чем не подозревает? — шевельнулась в его голове неспокойная мысль. — Знает ведь, что сон у меня крепкий, вот и пользуется».
Он спустил ноги с кровати, влез в деревянные колодки, в которых ходил по дому, и, шаркая ими по полу, прошел из спальни в соседнюю комнату, где Санит мастерила днем всякие поделки — скорее, себе на радость, чем им на пропитание: чего-чего, а средств на жизнь у них хватало. Где-то глубоко в душе он все-таки надеялся, что жена неподалеку…
Писец Анкар начинал свою службу властителям Наири еще во времена царя Русы, сына Сардури. При царе Аргишти писец возглавлял ведомство, которое вело переписку со всеми провинциями Урарту. При нынешнем правителе стал отвечать за внешние сношения, делая переводы документов с инородных языков на урартский13.
В свои шестьдесят Анкар достиг вершин того, на что может замахнуться человек его положения. С ним считались, ему доверяли, он пользовался уважением сильных мира сего. Единственное, чего у него не было, — друзей и благодарных учеников. Анкар никого не подпускал к себе близко, сторонился интриг, и все, чего хотел, — остаться наедине с письмом, которое знал почти досконально.
Беда подкралась незаметно. Кто бы мог подумать, что этого старика еще можно расшевелить, пробудить в нем плотские желания, заставить сердце биться, словно в юности! Звали ее Санит. С тех пор, как эта мидийская наложница появилась в его доме, жизнь
Когда платить по долгам оказалось невмоготу, судьба подарила Анкару встречу с ассирийским посланником, желавшим любой ценой попасть в царские архивы. Мар-Зайя просидел там две недели. И все бы ничего, но ему понадобились несколько табличек. Платил он наперед и очень щедро, поэтому Анкар и не смог устоять, хотя знал, что идет на преступление.
Писец вынес из дворца целый ящик табличек и все спрятал дома, но вместо мар-шипри-ша-шарри к нему тем вечером пожаловал Баграт, начальник тайной службы Урарту, в сопровождении десятка солдат. Гость тут же заговорил о Мар-Зайе, а узнав, что того интересуют расписки и счета на некоторые поставки, связанные с ассирийским министром Саси, потребовал все эти документы изъять. Анкар побелел, чуть не выдал себя, но заверил, что беспокоиться не о чем. Хотя Баграт вскоре ушел, в доме осталась стража, с какой целью — Анкар спрашивать не осмелился, но сам затрясся от страха.
Он был напуган, всю ночь не спал, все размышлял: куда ему, старику, тягаться с молодыми в их ожесточенной схватке между тайными службами Урарту и Ассирии.
Рано утром Анкар, обманув стражников, сбежал из столицы вместе с возлюбленной, прихватив с собой все золото, что успел заработать, и на всякий случай — украденные из дворца глиняные таблички. Как же хотелось ему пожить на старости лет в свое удовольствие, где-нибудь подальше от гнева сильных мира сего!
И весь этот год писец жил незаметно в небольшом домике на окраине Эребуни в достатке и спокойствии.
Жены в соседней комнате не было тоже. Громко высморкавшись, откашлявшись (из-за мокроты ему с каждым днем становилось все труднее дышать), Анкар, набросив на плечи толстое одеяло, вышел во двор.
«Не хватало еще, чтобы она завела себе любовника, — размышлял старик, — ладно бы просто подставляла свою дырку кому ни попадя, так нет же, еще будет трепаться, разнесет всем, откуда мы и почему сторонимся людей».
Он подумал, что напрасно доверился женщине, когда в минуту слабости рассказал ей все как на духу о своих бедах и о том, как они теперь будут жить.
Писец со временем стал тяготиться молодой женой, и хотя ему нравилось гладить ее, любоваться молодым телом, прежней страсти уже не было.
Присев на скамеечку, Анкар принялся всматриваться во все темные углы двора, как будто там могла прятаться Санит. Но вместо жены увидел незнакомого мужчину. Тот вышел из тени и сказал:
— Не кричи. Пойдешь со мной, останешься в живых. И никто не причинит тебе вреда. Ступай, оденься, нам далеко ехать, — чужаку незачем было прибегать к силе, он был большой и сильный, а старик испуган и немощен.