Хроники бездны - 3
Шрифт:
Антон сунул телефон в карман и припустил в сторону церкви. Вообще, у неё имелось длинное и красивое название, в котором фигурировало имя какого-то святого, но, поскольку церковь эта в городке была единственной, все называли её просто «церковь».
Как Антон и сказал, ему понадобилось меньше минуты, чтобы добраться до маленькой площади, где собралось человек двадцать народу - в основном те, кто вышел на улицу посмотреть и послушать, что учудит Валера.
Дурачок забрался на паперть и, размахивая руками, выкрикивал, словно заведённый:
–
Каждое слово звучало чётко и громко - в Валере словно открылся не известный доселе талант оратора.
Антон приблизился, ища глазами Коляна. Приятель обнаружился возле фруктового латка. Он стоял с сигаретой в зубах и, сложив руки на груди, наблюдал за дурачком.
– Похоже, перепил, - прокомментировал он, заметив подошедшего Антона.
– Не знал, что наш бродяжка умеет так вещать. Я вообще думал, что он едва слова выговаривает.
Несколько мужчин подтянулись к паперти. Их позы показались Антону угрожающими. Один из них что-то негромко сказал Валере, но тот не обратил внимания. Возмущённо заголосила баба в белом платке - призывала урезонить безобразника. На крыльцо вышел батюшка - тощий, болезненный на вид, в болтающейся, как на вешалке, рясе. В прошлом году у него умерла от рака желудка жена, и с тех пор он сбросил килограмм десять, став похожим на обтянутый кожей скелет. Смерил усталым взглядом Валеру. Послушал, что тот говорит. Люди смолкли в ожидании, но, кажется, священник не знал, что делать, и прихожане это почувствовали.
Двое мужчин, отделившись от толпы, взбежали по ступенькам и подступили к дурачку.
– Пойдём!
– оживился Колян, выбросив окурок.
– Сейчас что-то будет.
Глаза его заблестели, и он поспешил к церкви. Антон последовал за ним.
Мужчины увещевали Валеру недолго. Когда он проигнорировал их в очередной раз, один из них толкнул дурачка в плечо. Тот покачнулся, но равновесие удержал. Священник словно проснулся.
– Прекратите!
– сказал он, делая шаг вперёд.
– Насилие…
– Спокойно, батюшка, - перебил его один из мужиков, обернувшись через плечо.
– Щас всё сделаем.
Он подскочил к Валере и заломил тому руку за спину.
– А ну, пошли-ка!
– зловеще процедил он.
– Не трогайте его!
– крикнули из толпы.
Мужики стащили дурачка с паперти и поволокли через площадь. Валера шагал молча, по-птичьи вертя головой на тонкой шее, но спустя секунд двадцать начал вдруг вырываться и, как ни удивительно, ему удалось освободиться. Он побежал в сторону кипарисовой аллеи, а мужики рассмеялись ему вслед. Один из них махнул рукой - мол, пусть проваливает.
– Я думал, отметелят, - с сожалением проговорил Колян.
– Интересно, это его так с моллюсков развезло? Надеюсь, братана моего не накроет. А то начнёт тоже толкать речи с церковной паперти.
– Он ел этих тварей?
– спросил
Колян кивнул.
– Попробовал. С пивком. Нажарил и хрумкал весь вечер. Кстати, говорит, вкусно, и вонь после того, как над огнём подержишь минут пять, проходит. Так что зря не набрали этих кальмарчиков, пока на улицах валялись. А дворники, небось, тему просекут и, вместо того, чтобы сжечь, бизнес откроют по продаже закуски. Обогатятся.
– Моллюски могут быть ядовитыми, - заметил Антон.
– Ну, братан пока жив. И Валера вон тоже. Хотя не сказать, чтоб здоров, но тут дело, кажется, в дурной башке.
– А ты закуску эту пробовал?
Колян фыркнул.
– Вот ещё! Я морепродукты вообще на дух не переношу. А на мидии у меня аллергия. Однажды, ещё мелкий был, нажрался, так у меня живот скрутило - думал, сдохну! Три дня чистило изо всех дыр. С тех пор ничего, что дышит жабрами, ко рту даже близко не подношу. Ну, кроме рыбы, конечно. И крабов. Крабов я люблю.
Люди стали расходиться. Священник несколько минут ещё постоял на крыльце, беседуя с подошедшими к нему женщинами. Они охали и качали головами. Батюшка смотрел на свои ноги и говорил в бороду - такая имелась у него привычка.
– Идём прогуляемся, что ли?
– предложил Колян.
– Я должен к матери заскочить на работу, - соврал Антон.
Воспоминание о кровожадном блеске, вспыхнувшем в глазах приятеля, произвело на него неприятное впечатление.
– Ну, как знаешь, - с лёгким раздражением сказал Колян.
– Звони, если что. Можно вечерком пива попить.
Он медленно пошёл прочь, засунув руки в карманы широких спортивных штанов.
Антон постоял немного и решил, что, действительно, было бы неплохо зайти к матери в универ и поглядеть на разделанного моллюска. В конце концов, в следующем году они, вероятно, уже начнут проходить первичноротых.
***
Нина захлопнула окно и вернулась к письменному столу. Мало того, что от выброшенных штормом моллюсков до сих пор не выветрилась из города вонь, так муниципалы додумались сжигать дохлых тварей на кирпичном заводе. Оно, конечно, понятно: куча ещё девать столько мёртвой смердящей плоти, но теперь чёрный дым валил из двух возвышающихся на горизонте труб и опускался в виду безветрия на улицы. Пахло гарью и ещё чем-то странным. Не то чтобы неприятным, но… незнакомым.
В дверь постучали.
– Кто там?
В комнату заглянул Антон.
– Привет, мам.
– А-а, заходи. Какими судьбами? Дай угадаю: решил поглазеть на научное открытие?
Антон кивнул.
– Ну, если не боишься запаха…
– Не боюсь. По-моему, уже принюхался.
Нина повела сына в лабораторию. Достала из холодильника препарированный образец, разложила на металлическом столе.
«Как в прозекторской», - мелькнуло в голове у Антона. Только труп был не человеческий, а… не известно, чей.