Хроники былого и грядущего
Шрифт:
Здесь, недалеко за центральным рынком, начинались трущобы и путанные переулки. Западная конница преследовала и убивала немногих, успевших скрыться наёмников. Они остановились, лишь когда добрались до самых стен, где окончательно загнали врага в тупик. Противники пытались вымолить жизнь, причём многие говорили даже на языке вестероса, но никто даже не думал их слушать, даже если забыть про с трудом понимаемый акцент.
Сам Тайвин уже давно оставил попытки навести порядок или удержать своих людей. Чувствовался недостаток дисциплины, привитый ещё его отцом — Титосом. Он быстро
Воинами овладело безумие битвы, и парень, как это ни печально, понимал их: когда жизнь поставлена на кон, в качестве награды человек получает право на зверские поступки.
«Это захват города. Так и должно быть».
Юный Ланнистер понимал и был готов к этому. Жестокость никогда не пугала его и происходящие события он осмысливал, впитывая как губка. Анализу следовало всё, но…
На каком этапе безумие заразило его самого?
Когда вместе с остальными гонял наёмников? Когда вступил в жестокую схватку, лично покрошив нескольких стражников Тироша на куски? Когда солдаты, на его глазах, убивали мирных жителей? А может тогда, когда группа обвешанных золотом железнорождённых насиловали ту девчонку?
«Это было не…»
Лёгкий надлом не давал наследнику Запада сосредоточиться и собрать мысли в кучу. Рука нащупала ножны и новый «Светлый Рёв» — валирийский меч, который теперь принадлежит ему. Тайвин прекрасно знал, что настоящий «Светлый Рёв» давно сгинул, но это будет полноценной его заменой. Красивой, как и подобает быть вещам будущего Хранителя Запада.
Наблюдая за очередной сценой, что творилась прямо на его глазах, парень отстал от западных рыцарей, а когда отправился их догонять, то внезапно осознал себя одного на тёмных улицах. Тихо хмыкнув, он поправил ножны и смело повёл коня вперёд, не веря, что впереди будет что-то угрожающее ему.
Будущий грандлорд наткнулся на небольшую рыночную площадь, одну из многих в этом городе. Рухнувшие прилавки и немногие оставшиеся вещи уже успели здесь догореть. Трупов, как ни странно, было немного. Видимо, большая часть горожан успела сбежать. Дым поднимался от тлевшего чуть в стороне деревянного дома и тянулся на восток. Сам дом уже едва стоял, готовый обрушиться в любую секунду.
Спешившись и поддавшись наитию, Тайвин заглянул в открытую дверь, заметив лишь догорающее тело и его потемневшую от сажи железную кольчугу. Мужчина прикрывал кого-то маленького и…
Парень отвернулся, не желая продолжать смотреть.
«Это захват города. Так и должно быть».
Он глянул на брошенные хозяевами торговые палатки, пристроенные к нижним этажам домов и увидел нечто вроде изображения семилучёвой звезды внутри одной из них. Тайвин нахмурился и, приподняв забрало своего шлема, перешагнул порог.
«Здесь не верят в Семерых богов, во всём городе нет ни единого храма, так почему..?».
Парень прошёл мимо крючков, где висели горшки, и полок, уставленных деревянными чашками и блюдами. Семилучёвая звезда, начертанная углём на потёртой двери, была достаточно большой, величиной с руку. Грубая простота рисунка почему-то поразила Тайвина, который ранее никогда не замечал за собой тягу к божественному. Но сейчас…
«Смотрят ли боги сейчас на нас? На меня?».
Мысли, что всё происходящее — это их рук дело и их желание, на миг ослепило юношу. Наконец, Тайвин поднял руку в кольчужной рукавице и дотронулся до деревянной двери, затаив дыхание, когда она распахнулась.
Кроме подстилок, в комнате не было никакой мебели. «Наверное, тут жили проданные в рабство должники», — успел подумать он, продолжая смотреть.
К стене привалилось обмякшее тело с разноцветными волосами — на вид, типичный тирошиец. Похоже, он истёк кровью, не дотянувшись до рукояти валявшегося на полу кинжала. Другой мертвец, с дубиной в руках, лежал ничком.
Пол шёл под уклон к дальней стене, на нём блестели потёки пролитой крови, вязко застывая в трещинах между досками и вытягивая тонкие коготки вдоль плохо заделанных трещин. В дальнем углу жались, почти невидимые во мраке, женщина и девочка, очевидно её дочь. Они глядели на Тайвина округлившимися от ужаса глазами.
Парень вспомнил про свой шлем, лишь частично открывающий лицо, и снял его полностью. Ощутить прохладный воздух на коже было сладостно. Женщина с дочерью не перестали дрожать, хотя будущий владыка Запада надеялся успокоить их. Он посмотрел вниз и словно впервые увидел кровь на своем красно-золотом одеянии. Поднял руку. Рукавицы тоже были в крови.
Наследник Запада вспомнил резню, дикое исступление, отчаянные проклятия. А потом, словно контраст, вспомнил и начало похода, где он горделиво хвастался своим рыцарством, свысока смотря на остальных: Сарсфилда, Престера, Моустаса, Кивана и даже своего собственного дядю — Джейсона.
О чём он тогда думал? О друге, принце Эйрисе, оставшимся в Королевской Гавани? О своих восхвалениях при дворе, взлёте на самый верх, участие в Малом совете? О возвращении домой героем и наведении порядка в регионе?
Как примитивно…
Порядок в регионе… До чего же он дошёл теперь? Рука задрожала, но тут же была сжата в кулак.
Несмотря на далёкий звук рогов и крики, не ясно, своих или чужих, его шаги звучали чётко, как в полной тишине. Шаг. Ещё шаг.
Женщина заскулила и заметалась, когда он приблизился, начала что-то произносить… бормотать…
— Чеа прохао, тэнсиа пай.
«Это валирийский?» — задумался он. Тайвин не знал язык этого города. Знал лишь то, что в Тироше говорят на искажённом языке древней Валирии.
Она вымазала палец в крови со своей нижней губы и начертила знак на полу, у его ног.
«Семиконечная звезда»?
— Чеа прохао! — протяжно взвыла женщина.
Что это значило: «Семиконечная звезда», «Семеро богов» или «Пощади», он тоже не знал.
Они обе завизжали и съежились, когда Тайвин потянулся к ним. Он поставил девочку на ноги. Её хрупкость возбуждала и пугала. Она безуспешно отбивалась стукая по его тяжёлой броне, а затем застыла у него в руках, словно в пасти хищника. Мать выла и молила, рисовала звезду за звездой на грязном полу…