Хроники былого и грядущего
Шрифт:
Внезапно тень падает на его фигуру, хотя огни факелов продолжали гореть ровно и прямо. Это длилось буквально миг… которого едва хватило, чтобы заметить тонкое красное свечение во тьме его глазниц.
Это могло показаться случайностью, игрой света, но почему-то я сразу понял, что это было не так. Ишпакай захотел, чтобы я это увидел.
— Всё это очевидно, — продолжал маг, как ни в чём не бывало, — но очевидность ускользает от большинства. Поскольку эти люди не могут видеть того, что было до них, они считают, что ничего и не было. Ничего. Они не ощущают молота обстоятельств. Они не видят, как их выковывают. Они считают свободным выбором то, что на них выжгли. Поэтому эти люди бездумно полагаются на интуицию и проклинают тех, кто осмеливается задавать вопросы. Невежество — основа их действий. Они принимают собственное неглубокое понимание за абсолютную истину.
Мужчина поднял платок и прижал его к пустым глазницам.
— И всё же, какая-то их часть боится. Ибо даже неверующие чувствуют бездну своей греховности. Везде, повсюду они видят доказательства того, что обманывают самих себя. «Я! — кричит каждый. — Я избранный!» И могут ли они не бояться — они, так похожие на детей, от злости топающих ногами в пыли? Короли и лорды окружают себя льстецами и устремляют глаза к горизонту в поисках знака свыше, подтверждающего, что они пуп земли, а не пуп самих себя.
Маг махнул рукой, приложил ладонь к груди.
— И платят за это своей честью и набожностью.
Неожиданный спич вывел меня из равновесия. Взгляд на Талберга показал, что он поступил мудрее всех, попросту выскользнув из зала. Хорошо…
— Власть, — говорил Ишпакай, — это всегда власть над кем-то. Если ребёнок может стать кем угодно, то в чём разница между верующим в Старых богов Севера и верующим в Семерых? Или между слугой и его господином? Как податлив человек, если любой, попадая в жернова обстоятельств, может стать убийцей! Ты быстро усвоил этот урок. Ты посмотрел на большой мир и увидел тысячи тысяч: их спины гнутся на работе, их ноги раздвигаются, их рты твердят молитвы, их руки куют сталь… Тысячи тысяч! Каждый вертится в кругу одних и тех же действий, каждый — лишь малый элемент системы этих земель. Ты понял, что, как только люди перестанут кланяться, королевская власть падёт, копья будут отброшены, слуги перестанут повиноваться, ведь в этом пропадёт смысл! Для ребёнка быть королём или нищим, торговцем или крестьянином… кем угодно — это значит, что остальные вокруг тебя ведут себя соответственно. И люди ведут себя так, как подсказывают им их убеждения. Ты увидел эти тысячи тысяч, разбросанные по миру и живущие согласно иерархии, в которой действия каждого полностью подстроены под ожидания других. Место человека, понял ты, определяется убеждениями и представлениями остальных людей. Вот что делает королей королями, а слуг — слугами… Не боги. Не кровь. Жизнь народов определяется действиями людей.
Голос асшайского колдуна странно шелестел и заставлял думать над своими словами.
— А люди действуют согласно своей вере. Верят же они в то, во что их научили верить. И поскольку они не замечают того, как их учат, они не сомневаются в собственной интуиции… — Ишпакай усмехнулся, отчего бледная кожа сильно натянулась. Мне показалось, что она треснет, но этого не произошло.
— Они верят этому абсолютно, — дополнил маг.
Дрожь невольно прошла по всему телу. Мне захотелось откатиться обратно, уйти от этого невидящего взора, приказать страже порубить его на куски.
— Как пришелец из другого мира, — продолжал его бесплотный голос, — ты, обладающий несоизмеримо большим знанием, видел всё это. Понимал, осмысливал и не имел выбора. Чтобы владеть собой, ты должен был овладеть обстоятельствами. А чтобы управлять обстоятельствами, ты должен был подчинить волю людей, рождённых в этом мире. Ты должен был сделать людей своими руками. Потому ты постоянно изучал местные книги и мироустройство. Их сведения были тебе необходимы. Это аксиома. Ты легко уяснил, что если истина идёт вразрез с интересами сильных мира сего, то её называют ложью, а ложь, служащая их интересам, зовётся истиной. И ты осознал, что так и должно быть, поскольку именно вера, а не правда сохраняет народы. Почему королевская кровь считается священной? Зачем септоны говорят крестьянам, что страдание есть добродетель? Вот что делает вера: она разрешает или запрещает. Это самое важное. Если бы люди считали, что всякая кровь одинакова, короли были бы низвержены. Если бы люди считали, что золото — это гнёт, купцы бы разорились. Народ принимает только ту веру, которая сохраняет сложную систему пересекающихся действий, позволяет совершать их снова и снова. Как ты уже понял, для тех людей, которые были рождены в этом мире, правда не имеет смысла. Иначе почему они живут во лжи? Первое твоё решение было простейшим. Ты решил стать рыцарем, показал, что принадлежишь к их касте, что ты аристократ. Низшего ранга, но это было лишь началом. И как только ты кого-то убедил в этом, доказав, что имеешь право стать рыцарем, то потребовал, чтобы остальные вели себя соответственно. Этот простой поступок дал тебе независимость. Никто, кроме малой группы избранных, не смел приказывать тебе, поскольку все верили, что этого делать нельзя. Но как ты сумел убедить их в своем праве? Как сумел доказать, что достоин?
Маг сделал шаг вперёд.
— Это был не подвиг, а ложь, ведь ты добился этого
— Это неправда, — мотнул я головой, закрывая глаза, пытаясь сосредоточиться, — всё было иначе! Проклятый колдун, твои нечестивые речи извращают истину, выворачивая её наизнанку!
Я ведь не думал так, верно?! Я не хотел… не стремился…
Молчание воцарилось в зале, только длилось оно не долго. Не так долго, как мне бы хотелось.
— Ты произносишь слова, — послышался голос Ишпакая, — «проклятый», «истина», «нечестивый», «извращённый»… Зачем ты их произносишь? Ведь ты понимаешь, что это лишь способы контроля. Даже сейчас ты не отпускаешь эти нити, управляя своими марионетками, пытаясь управлять мной.
Я слышу шелестение его одежды и новый шаг, наконец открывая глаза.
— Больно слышать? — наклонил асшаец голову, — когда-то мне было больно смотреть.
Он обернулся, будто бы увидев стоявших в напряжении стражников, которые продолжали находиться у стены.
— Ты понял, что люди, как монеты: медь, серебро, золото — имеют свою систему ценности, свою иерархию, — его слова били по мне, будто молот. — Кто-то всегда имеет больше влияния, чем остальные, но королевская власть стоит выше всего. Есть ли этому лучшее доказательство, чем война «Девятигрошовых королей»? Действия стольких людей объединяются ради одной цели, вопреки множеству природных слабостей, вопреки страху, лени, жалости… Но путь к короне показался тебе слишком долгим и тернистым. Тогда твой взор пал на кое-что иное — то, что заставит преклонить колени даже короля — власть Богов. И тогда ты открыл новую ступень своего возвышения — религия. Ты вдоволь изучил поступки людей вокруг себя, осознал и осмыслил доктрину веры, чести и рыцарства. Сполна осмыслил власть слов. Ты прозрел основную функцию жизни Семи Королевств — преклонение перед кем-то более могущественным. Вот в чём специфика веры в Семерых или иных богов. И это оказалось крайне просто! Всего лишь привязать веру к тому, что нельзя увидеть, и таким образом обеспечить повторение всей совокупности действий, создающих единый народ. Усомниться в этом порядке вещей — значит усомниться в самих богах, создавших их. Боги защищают положение человека и деспотическая сила, подменяющая правду для короля и крестьянина, скрыта от глаз и попросту не видна. Задавать вопросы становится не просто опасно, не просто дико — это становится бесполезно, поскольку ответы лежат вне этого мира. Рабы сжимают кулаки, угрожая небесам, но не хозяевам.
Голос асшайского мага заполнял всё пространство большого зала, отражаясь от стен и оглушая. Он… странным образом был прав. Я… не осознавал этого ранее? Или же…
— И тут ты увидел его — наикратчайший путь возвеличивания себя. Ибо ты понял: этот трюк, обращающий глаза угнетённых к небесам, отвлекая от руки с кнутом, послужит твоим целям. Чтобы овладеть обстоятельствами, надо управлять действиями. Чтобы управлять действиями, надо управлять верой. Чтобы управлять верой, надо стать гласом небес, чудотворцем, посланником богов. Ты — чужак, пришедший из другого мира, знающий истину, готовый к ней и понимающий её, а люди этого мира, с их чахлым умишком — не более чем дети.
— Ложь, — прикрыл я глаза, — ложь от начала и до конца. Я не стремился к власти, всё произошло случайно. Люди сами дали мне… сами…
Я говорил эти слова, но мысленно соглашался с ним. Почему?!
— Ты убедил их, что разница между твоим интеллектом, твоими способностями и их навыками — как расстояние между зимой и летом, жизнью и смертью. Подмени своим образом богов и они дадут тебе полную власть, будут преданы тебе до конца. Путь этот узок, но очень прост. Ты взращивал их благоговение и их убеждения, ты рассказывал им о том, о чём не может знать ни один человек. Ты взывал к искрам понимания и надежды в их душах. Ты разбирал логику их пристрастий, объяснял значение старых догм. Ты давал им веру, основанную на истине, а не на ритуале. Ты вскрывал их страхи и уязвимые места, показал им, кто они есть и в то же время использовал их слабости в собственных целях. Ты дарил им уверенность, хотя всё в мире — тайна. Ты льстил им, хотя всё в мире — безразличие. Ты показал им цель, хотя в этом мире царит анархия. Ты учил их неведению. И всё это время ты говорил, что ты сам — один из них. Ты даже делал вид, будто гневаешься, когда они осмеливались высказывать сомнения, возвеличивали тебя, превозносили над собой. Тем самым давая им то, что они хотят. Да… они сами дали тебе всё. Всю власть над собой, своими умами и душами. Ты ничего не навязывал и не предполагал. Ты лишь принял это, принял как должное, заполучив всё. Ты показывал и воспитывал: давал одному человеку древко, другому — леску, третьему — крючок, зная, что рано или поздно они соберут все части вместе и получат собственное откровение. Ты связал их предположениями, чтобы однажды они сделали тебя своим заключением.