Хроники Черного Отряда: Портал Теней
Шрифт:
Одноглазый. Ключ к решению вопроса. Почему его не взяли в бой?
Что за бредовая идея – посадить лучшего колдуна в бочку? Возможно, в Анналах об этом написано. Или будет написано. Как бы то ни было, следует поторопиться. Предстоит долгий обратный путь. Нужно вернуться на пост прежде, чем его хватятся.
Он покачал ближайшую бочку. Не пустая, но и не тяжелая. Хромой решил опустошить ее, свалить туда бумаги летописца и разобраться с ними потом. А сейчас надо лететь обратно на запад.
Масло и Крутой, защищенные Третьим
Бочка под столом покачнулась. Лежавший внутри человек хотел ее покатить. Катиться было некуда: с двух сторон подпирали другие бочки. Хромой прошептал:
– Сейчас я тебя вызволю. – Разумеется, он не собирался этого делать, хотя пригодные для вскрытия бочки инструменты лежали на столе летописца. – Но сперва…
Хромой снял крышку с ближайшей стоячей бочки. Внутри какие-то серые бумажные шары. Вытряхнуть их будет проще простого.
Тут раздался стук. За ним вспышка. Хлопок. Бочка подскочила на добрый фут, ударилась о пол и опрокинулась. Хромой почувствовал: сработало какое-то заклинание.
Там еще один! В углу, в темноте! Остался незамеченным из-за ауры колдуна, что в бочке! Ловушка!
Осы и шершни загудели, приходя в себя после сна.
– Они ему новую дырку в заднице пробурили, – жестами показал Молчун. – Теперь у него комплект. Даже многослойная одежка не спасла. Но он до последней возможности набивал бочку бумагами, завывая похлеще Ревуна. Осы преследовали его, пока он на сотню футов не поднялся.
Все кругом покатывались со смеху. Капитан сыграл с Хромым отличную шутку. Готовил ее еще с прошлого визита Взятого, когда застукал колдуна-недомерка за возней с моими перьями и чернилами. Старик сразу понял, что к чему.
Однако не все пошло по его плану.
– Он додумался открыть бочку! Поверить не могу. Я-то рассчитывал, что осы через заливное отверстие на него полезут, соревнуясь друг с другом.
Я оглянулся на Одноглазого. Тот дулся – отчасти потому, что его одежду выстирали, пока он сидел в бочке, отчасти потому, что вместо привычного запаха годовалой немытости от него теперь разило рассолом.
Я продолжил расспрашивать Капитана:
– Ты чем-то расстроен?
– Я просчитался. Серьезно недооценил противников. Шепот все сделала не так. Она точно в этом замешана, но я ждал, что ее лейтенант соберет достойный отряд мятежников, чтобы зайти нам в тыл.
Никакого достойного отряда там не оказалось. Попав в засаду, вторая колонна мятежников тотчас рассыпалась. В ней были одни
– Капитан, она не глупа. Однажды уже проиграла Хромому и больше этого не допустит.
Капитан пожал плечами:
– Ладно, все равно мы не зря старались.
– Во всем можно найти светлую сторону. Вот, например, ко мне уже три дня никто с грибком не обращался.
Возвращаясь на пост, Хромой должен был пересечь смертоносную пустыню, пресловутую равнину Страха. Как обычно, огромные летучие существа взмыли, чтобы преградить путь незваному гостю. Колдун уворачивался, пикировал и маневрировал. Для Взятого полет над равниной Страха был сущим пустяком. Если лавирование не помогало, он всегда мог прибегнуть к чарам.
Из-за тряски содержимое привязанного под ковром сосуда перемешалось. Наконец от резкого толчка сработал спусковой механизм.
Взрывом снесло переднюю половину ковра. В этот момент Хромой выполнял крутой подъем на высоте две тысячи триста футов. Его бросило вбок. Бочка покатилась следом. Горящие клочья ткани и куски рамы посыпались вниз.
Взятый сотворил защитные чары, а потом до самой земли исторгал проклятия.
Черный Отряд снова его провел. Враги разгадали замысел Хромого. Может, его предала Шепот. В любом случае оригинал указа, который колдун, как он надеялся, заполучил, наверняка остался у Отряда.
В этот раз замести следы не получится. Хромому предстоит долгая прогулка через равнину Страха. На работу он явится с большим опозданием.
7. Однажды: Вопреки объективной реальности
К девушке вернулась неземная красота, какой она, несомненно, обладала при жизни. Но чего-то не хватало. Не все пошло по плану. Она ничего не помнила. Сохранила основные речевые навыки, но говорила редко и заторможенно. Почти не проявляла любопытства и склонности к учебе и практически не ухаживала за собой.
Некроманту не приходилось нянчиться с ней как с ребенком, однако ее личность оказалась практически стерта.
Он сказал, что ее зовут Лаиссой и что она его дочь. Это имя он выбрал, потому что в молодости был влюблен в женщину по имени Лаисса, и если бы у них была дочь, то сейчас ей было бы столько же, сколько этой девушке. Он рассказал, что ее мать умерла от родильной горячки, – почти правда в его искаженном восприятии. Любимая действительно умерла примерно в то время, когда появилась на свет эта девушка. Он пытался спасти Лаиссу, когда унялся его гнев, но было слишком поздно.
Нынешняя же Лаисса, согласно «легенде» некроманта, долго мучилась лихорадкой и только недавно пошла на поправку. Рано или поздно память должна к ней вернуться.
Утрата ничуть не беспокоила Лаиссу. Воскрешенная ничего не знала, а потому ни о чем не грустила. Ей не было одиноко. Она просто была.
Их с некромантом совместная жизнь понемногу налаживалась. Девушка выполняла мелкую работу по дому. Он почти все время проводил в кабинете, выясняя, какой просчет с его стороны стоил питомице ее разума.