Хроники Дебила. Свиток 2. Непобедимый

Чекрыгин Егор

«Ага, облизьяна волосатая, – мелькнуло у меня в голове. – Знаю я, какие былины вы споете. «Как великий Вождь Бокти со товарищи несметные полчища ворогов побили, а какие-то пришлые в это время у них под ногами крутились!» Жаль, я не видел, что там произошло и почему именно у него такие большие потери. С оикия понятно. Хотя на них и пришелся основной удар, но тут так драться не умели, и против подобного дисциплинированного строя у местных дикарей нет ни единого шанса. Морячки мои с тылу напали, у них реальные противники, по логике, только те были, кто в испуге к лодкам рванул. Уверен, если бы морячки с ходу грабить не бросились, у них потери бы еще меньше были. А вот

ребята Бокти? Небось, помимо потерь в бою, рванули в лес бегущих добивать и трупы обчищать. А там бой разбился на множество поединков, а в таком раскладе обычно размен один к одному идет.

– Вот именно, – подхватил я. – Если ты сейчас всех своих ребят положишь, про тебя будут только в твоем племени песни петь. А если всю Реку для караванов свободной сделаешь, так тебя все племена Реки славить будут. Таким даже старики похвастаться не могли!

Да. Судя по роже Бокти, такая перспектива потрясла даже его самодовольное до невозможности воображение. Заполучить славу в своем племени – это, конечно, дело обычное. А вот в мировом масштабе! Это как какому-нибудь муходрищенскому режиссеру, снимающему документальные короткометражки на дешевенькую видеокамеру, Оскара получить. Мечта, за которую можно убить или отказаться от убийства!

– И как же это сделать? – В глубоко посаженных глазенках под мохнатыми бровями отразились красные ковровые дорожки, блеск брильянтов на холеных женских шейках, огни рампы и позолоченная статуэтка, зажатая в мохнатых лапах с грязными обкусанными ногтями.

– А вот послушай, – ответил ему змей-искуситель моим голосом.

Лучше всего с этим справился бы Доксой, тот единственный калека, что остался от всего улотского воинства. Но посылать инвалида для подобных переговоров, пожалуй, не стоит. В том плане, конечно, что хоть он и единственный, кто знаком с «цивилизованной» традицией ведения переговоров (для Лга’нхи и для Бокти это была абсолютно новая и весьма экстравагантная, на их взгляд, концепция), но, увы, калека слабак, это совсем не то, что нужно для акции устрашения. Ну вот не уважают тут слабость. Чтобы с тобой говорили, не говоря уж о том, чтобы слушали, ты должен только одним своим видом внушать страх и уважение. А если ты на вид хилый или больной, то пусть даже за твоей спиной стоят целые легионы, уважения ты не внушишь, а страх – тем более. Увы, местные ребята простые и незамысловатые, и чаще всего думать дальше, чем на один шаг вперед, или видеть что-то, скрытое под внешним обликом, не способны.

Так что отправил Бокти и как самого представительного, и как самого заинтересованного. Раз захотел Оскара и мировое признание – пусть отдувается.

А пока отдуваться пришлось мне, для того чтобы объяснить ему, что делать и зачем вообще это надо.

Ну со вторым было проще.

– Эти покойники тут чужие, – доверительно сказал я ему, и, думаю, мой голос звучал достаточно зловеще, потому что в этот момент меня скрутил очередной приступ боли. – И если их не похоронить по их обычаям, они в загробный мир так и не попадут, а будут тут шляться и таких бед натворят! Или тебе нужно, чтобы дальше караваны покойники грабили? От них-то просто так уже не отобьешься.

Это Бокти убедило. Полчищами врагов его пугать бессмысленно. Наоборот, начнет храбриться и все сделает по-своему, чтобы, не дай боги, кто не подумал, что он трусит. А вот бояться оживших покойников, духов и демонов – это дело нормальное, и ради избавления от подобной напасти можно даже выполнить данные чужим шаманом инструкции.

А насчет первого – долго объяснял без особого результата. А потом, вспомнив, что Бокти, помимо

всех прочих достоинств, еще какой-никакой, а купец, предложил попробовать «продать» местным разрешение похоронить своих покойников в обмен на кой-какие товары. Ведь для сей «продажи» надо не только держать себя с достоинством, но и делать вид, что уважаешь партнера. То есть именно так, как и подобает парламентеру.

Однако, дабы делец не взял верх над политиком, сразу обуздал доисторические аппетиты Бокти, сказав, чтобы много не просил, поскольку покойники уже все скальпированы и ободраны как липки. А значит, особо большой ценности для племени в загробном мире не представляют, и даже если и попытаются замолвить перед духами словечко за племя, духи к таким лузерам прислушиваться на станут. Бокти с этим согласился. И, как мне кажется, с некоторым сожалением. Слава, конечно, славой, а выгоду терять тоже неохота. (Была мысль, в качестве хохмы, подкинуть ему идею париков. Но вовремя сдержался, ведь с него станется начать всерьез лепить на покойников «волосы» из мха, веточек и кабаньей щетины.)

Но самое главное (эта мысль пришла мне в голову только что), мотивировать все эту торговлю надо тем, что, дескать, есть среди нашего отряда некий пришлый шаман, который хочет с этими покойниками какие-то жуткие штуки делать – не то в ходячих мертвецов обратить и заставить себе служить, не то продать знакомым демонам в преисподней для всяческих издевательств и глумлений. А он, Бокти, человек правильный, старой закалки. И он подобных дел не одобряет. Так что пока шаман сам раненый и потому слабый, надо быстренько покойников похоронить по обычаю. А чтобы потом шаман на Бокти бочку катить не мог, оправдать это дело выгодой.

Бокти с такой стратегией согласился, лишь поинтересовавшись: «Неужто ты, Дебил, и впрямь такой способ знаешь, чтобы покойника заставить себе служить?»

Я, припомнив многочисленные байки про зомби, сказал, что, ясное дело, знаю, и даже не один. (Гы! Укус другого зомби, чем не способ?) Но дело это плохое и мерзкое, и правильный шаман чем-то подобным заниматься не станет. Если его не вынудить, конечно.

Бокти согласился, что покойникам пакостить нехорошо, даже чужим. И старики ничего подобного бы не одобрили, а потому он приложит все силы, чтобы мне не пришлось подобное гадство устраивать.

Короче, следующим утром Бокти, взяв с собой пяток набитых вояками лодок, отбыл к поселку. А я тем временем, переборов боль и слабость, начал изображать обход раненых. Многие из них были в куда более лучшем состоянии, чем я. Но авторитет, лежа под кустиком и пестуя свои болячки, не заработаешь. Изображая заботливого доктора Айболита, лечащего болячки плевками жеваной травки, бинтами и заговорами, я вгоняю в мозги «забритых», морячков и «боктистов» идею, что я их отец-командир и ваще – отец, а главное – командир! Что поделать? Менталитет такой – сильный заботится о слабых соплеменниках. И если ты заботишься – ты сильный. Ты Вожак!

Потом осмотрел себя. Рана была зашита, прямо скажем, не в стиле белошвеек, а такой грубой, мужской штопкой, по принципу «чтоб держалось на века». Оно и держалось. Но шрам (если вообще выживу) будет жутким. Глубину сейчас не рассмотришь, но кажется, ребра тот топор окончательно не перерубил, иначе бы все было гораздо хуже, но и досталось мне неслабо – косой рубец тянулся почти вдоль всего нижнего ребра, снизу вверх до самого солнечного сплетения. Ребра, может, были и целы, но вот мышцам явно досталось основательно – даже глубокое дыхание вызывало боль. Что уж говорить про хождение, движение руками, шеей, головой и прочие виды пыток.