Хроники до лаборанта
Шрифт:
– Офицер Риббентроп, – ответил он, хотя офицером он никогда не был. – Получил повышение недавно. Полагаю, неудивительно, что вы меня не знаете – я ещё ни разу не был на подобных церемониях. А вы, простите, кто?
Мужчина с лёгкой гордостью выпятил грудь:
– Директор приюта для особо одарённых детей.
На миг Валентайн замер, напрягшись.
– В каком смысле? – осторожно спросил он, сохраняя на лице спокойствие.
– Нексус-юзеры, – коротко пояснил директор, его голос прозвучал значительно.
– Понятно, –
Чёрт, только не это. Мысль вспыхнула в голове Валентайна. Он сразу осознал угрозу. Если этот человек встретится с Одри Джонсон, то всё пойдёт насмарку. Директор, несомненно, узнает её, и последствия будут катастрофическими.
– Не подскажете, где здесь стойка с выпивкой? – с лёгкой улыбкой спросил Валентайн, надеясь отвлечь внимание мужчины.
– Конечно, идёмте, я вас провожу, – добродушно отозвался директор, жестом приглашая следовать за ним.
Риббентроп глубоко вдохнул, двинувшись следом через толпу. Теперь он внимательно следил не только за залом, но и за каждым шагом своего нового знакомого.
Когда они добрались до стойки с напитками, Риббентроп неспешно взял бокал, стараясь выглядеть расслабленным. Поднимая стекло к губам, он сделал вид, что увлечён разговором.
– А каково это – быть директором приюта? – непринуждённо спросил он, внимательно наблюдая за выражением лица собеседника.
Мужчина, довольный возможностью поговорить о своей работе, улыбнулся:
– Нелегко, конечно. Особенно когда приходится исправлять ошибки, которые оставил прошлый надзиратель тюрьмы.
Риббентроп слегка приподнял бровь, изображая заинтересованность.
– Надзиратель тюрьмы? Интересно. А что именно вы исправляете?
Директор усмехнулся, словно это был привычный вопрос:
– Ужесточаю методы воспитания. Понимаете, мой предшественник слишком их баловал. А ведь это не просто дети, это будущие воины империи! Их нужно закалять, готовить к бою.
Валентин, сделав вид, что поддерживает разговор, бросил быстрый взгляд в сторону королевской семьи. Всё выглядело спокойно, но в груди у него зашевелилось беспокойство.
– Сколько вы уже директор? – спросил он, стараясь удержать голос ровным.
– Примерно десять лет, – с гордостью ответил мужчина, откинувшись назад.
На секунду Риббентроп замолчал, скрывая свои мысли. Его взгляд скользнул по залу, изучая ситуацию. Однако, осознавая, что собеседник ждёт продолжения, он заставил себя задать следующий вопрос:
– И какие же методы воспитания вы считаете эффективными?
И тут слова мужчины полились потоком, словно прорвалась плотина:
– Порка и телесные наказания с помощью розги, принудительный труд по 12–14 часов в день, голодовка, связывание, изоляция, унижение перед сверстниками…
Директор говорил это с удивительным спокойствием, словно описывал обычную учебную программу. Однако с
– Эй, вы меня слушаете? – внезапно спросил мужчина, заметив, что Риббентроп молчит.
– А? Да, да, конечно, – быстро ответил Валентайн, сделав вид, что отвлёкся лишь на мгновение.
Он заставил себя сделать глоток из бокала, чтобы скрыть охватившие его эмоции. Внутри всё кипело от ненависти к человеку, который с такой лёгкостью оправдывал жестокость. Но Риббентроп понимал, что сейчас не время для проявления чувств.
Его миссия требовала хладнокровия. Он знал, что любая вспышка может поставить всё под угрозу. Поэтому он изо всех сил сохранял безразличное выражение лица, хотя внутри его душа уже разрывалась от ярости.
Неожиданно к ним подошёл мужчина с коротко подстриженными светлыми волосами. Его уверенная осанка и спокойный голос выдавали человека, привыкшего к контролю над ситуацией.
– Извините, но нам нужно отлучиться, – обратился он к Риббентропу, голос звучал мягко, но твёрдо.
Директор приюта недовольно прищурился:
– Эй, ты даже не представился!
Мужчина выдержал паузу и спокойно произнёс:
– Бенджамин Джонсон. Рад познакомиться.
Эта фамилия заставила Риббентропа внутренне напрячься.
"Вот дерьмо," – мелькнуло в его голове.
– Риббентроп, – пробормотал он, скрывая потрясение за вымученной улыбкой.
После краткого обмена словами Риббентроп извинился и отошёл, направляясь к королевской семье. Он напомнил себе, что его главная задача – их безопасность.
Но прежде чем он успел занять позицию, в зале внезапно погас свет. Мгновенная тьма обрушилась на гостей, вызвав шёпот ужаса, а затем – крики паники.
Риббентроп мгновенно напрягся, его взгляд машинально начал искать хоть малейший источник света. Команда действовала оперативно: Руиз подал знак, и все окружили королевскую семью, образуя плотное защитное кольцо.
– Не волнуйтесь, вы под полной защитой, – уверенно произнёс Руиз, его голос звучал ровно, словно он заранее знал, что делать. – Всё скоро прекратится.
Минуты в темноте тянулись как вечность. Хаотичный гул толпы нарастал, обостряя напряжение. Риббентроп почувствовал, как его ладони вспотели от готовности к любому повороту событий.
И вот, наконец, свет вспыхнул. Но вместо облегчения зал погрузился в шокирующую тишину. Все взгляды устремились к центру зала, где на полу, неестественно скрючившись, лежал директор приюта.
Его неподвижное тело выделялось на фоне роскошного мраморного пола. Кровавое пятно под ним ярко контрастировало с чистотой окружающей обстановки.
Риббентроп молча посмотрел на Руиза, его лицо ничего не выражало, но глаза выдавали напряжение. Команда начала действовать, проверяя обстановку.