Хроники Элении (сборник)
Шрифт:
— Не думал, что топор такое сложное оружие, — тихо сказал Келтэн Спархоку.
— Это талесианская традиция — владение боевым топором, — он посмотрел на увлеченно слушающего Берита.
— Наверно, но еще более ясно, что мы теряем рыцаря, который мог бы хорошо обращаться с мечом. Бериту нравится топор, а Улэф поощряет его в этом.
К вечеру берег начал загибаться к северо-востоку. Бевьер огляделся вокруг.
— Я думаю, нам лучше остановиться здесь, Спархок, — сказал он. — Мне кажется
— Хорошо, — согласился Спархок. — Остальное теперь за тобой, Тиниэн.
— Первое, что мы сделаем завтра утром, — ответил Альсионец.
— А почему не теперь? — спросил Келтэн.
— Скоро совсем стемнеет, — мрачно ответил Тиниэн, — а я не тревожу умерших по ночам.
— Почему?
— Потому, что я знаю, как это делать, но вовсе не люблю это занятие. Я хочу, чтобы вокруг было светло, когда они начнут появляться. Эти люди пали на поле битвы, и вряд ли они появятся в слишком приятном виде. Я не хотел бы, чтобы кто-нибудь из них начал подходить ко мне в темноте.
Рыцари отправились осмотреть округу, а Кьюрик, Берит и Телэн занялись разбивкой лагеря. Когда рыцари вернулись, дождь заметно ослаб.
— Ну что? — спросил Кьюрик, выглядывая из только что сооруженного подобия палатки.
— В нескольких милях на юг виден какой-то дым, — ответил Келтэн, спрыгивая с лошади. — Хотя мы так никого и не увидели.
— Нам все же придется выставить часового, — сказал Спархок. — Если Бевьер знает, что здесь сражались талесианцы, то может знать и Ищейка, и тогда у него могут оказаться здесь люди.
В этот вечер все были какими-то необычно притихшими, ведь к этому месту они стремились все последние недели, и скоро должны были узнать, увенчались ли чем-нибудь их надежды. В душе Спархока пульсировало нетерпение, но он уважал чувства Тиниэна.
— А это дело очень сложное? — спросил он широкоплечего дейранца. — Я имею в виду некромантию.
— Это не из обычных заклинаний, если ты об этом, — ответил тот. — Заклинание длинное, и надо рисовать на земле пантакль, чтобы защитить себя. Иногда мертвые не хотят, чтобы их тревожили, и если они теряют душевное равновесие, то могут причинить много неприятностей.
— И сколько ты собираешься поднимать зараз? — спросил Келтэн.
— Одного, — твердо ответил Тиниэн. — Я не хочу, чтобы целая куча их шла на меня. Времени потребуется больше, зато и опасности меньше.
— Тебе виднее, ты в этом разбираешься.
Утро выдалось особенно мрачное и дождливое. Тучи набрали сил и снова полило, как из ведра. Земля уже не могла впитывать в себя влагу и всюду стояли глубокие лужи.
— Прекрасный день для некромантии, — мрачно прокомментировал Келтэн. — Но наверно, было бы неправильно, если бы мы делали это под
— Ну ладно, — сказал Тиниэн, — пора за дело.
— Может мы сначала позавтракаем? — предложил Келтэн.
— Не стоит перед этим набивать живот, Келтэн, — ответил дейранец, — поверь мне.
Они вышли в поле.
— Кажется здесь не особо перекопано, — заметил Берит. — Может земохи не знают, что талесианцы похоронены в этой части поля?
— Будем надеяться, — сказал Тиниэн. — Ну вот, тут можно начать, — он поднял с земли палку и приготовился рисовать пантакль.
— Возьми лучше это, — сказала Сефрения, протягивая ему веревку. — Рисовать на сухой земле — это одно, а среди всех этих луж тень может не заметить всего целиком.
— Да, стоит подстраховаться, — согласился Тиниэн, и принялся раскладывать веревку на земле. Рисунок состоял из кругов, странных кривых и многоконечных звезд.
— Все верно? — спросил он Сефрению.
— Вот здесь сдвинь немного левее, — указала она. — Теперь лучше. Я поправлю тебя, если что-то будет неправильно.
— Из чистого любопытства, — сказал Келтэн, — Сефрения, а почему бы тебе не сделать это самой? Ты ведь знаешь об этом гораздо больше, чем любой из нас.
— Я слишком слаба для этого ритуала. В нем человек борется с мертвым, пытаясь поднять его, здесь нужна сила.
Тиниэн заговорил по стирикски, придавая своему голосу всю возможную звучность. В словах был какой-то особенный ритм, подчеркиваемый медленными повелительными жестами. Голос его становился все громче, в нем послышались нотки приказа. Наконец он поднял обе руки вверх и резко сомкнул их.
Сперва как будто ничего не произошло, но немного спустя земля внутри круга покрылась рябью и содрогнулась. Томительно медленно что-то поднялось оттуда.
— Боже! — в ужасе воскликнул Келтэн, уставившись на призрак страшно изуродованного человека.
— Говори же, Улэф, — сквозь стиснутые зубы проговорил Тиниэн. — Я не смогу продержать его долго.
Улэф вышел вперед и заговорил на резком гортанном языке.
— Древний талесианский, — шепнула Сефрения. — Простые солдаты времен Сарека говорили на нем.
Призрак ответил. Голос звучал глухо, один звук его мог испугать. Потом резко указал куда-то костлявой рукой.
— Отпусти его, Тиниэн, — сказал Улэф. — Я узнал, что нам нужно.
Лицо Тиниэна к этому времени посерело от напряжения и он уже не мог справиться с дрожью в руках. Он проговорил два слова по стирикски и призрак исчез.
— Этот не знает ничего, — сказал Улэф, — но он указал место, где похоронен граф. Он был из свиты короля Сарека, и если кто-нибудь и знает, где тот похоронен, так это он. Это примерно вон там.