Хроники Элении (сборник)
Шрифт:
Улэф достал из седельной сумки причудливо изогнутый рог какого-то животного, довольно-таки большой с латунным мундштуком на конце.
— И что за зверь носит такие рога? — поинтересовался Келтэн.
— Великан-людоед, — спокойно ответил Улэф, и, поднесши рог к губам, затрубил.
— Во славу Бога и его церкви! — воскликнул Бевьер, вставая в стременах и размахивая Локабером.
Спархок выхватил меч и пришпорил Фарэна. Тот с места рванул галопом, прижав уши и оскалив зубы. Из рощи послышались испуганные возгласы, когда сидящие в засаде увидели, что на них
— Они хотят сражаться! — радостно воскликнул Тиниэн.
— Будьте осторожны, когда мы смешаемся с ними. В роще могут еще прятаться люди.
Улэф до последнего трубил в свой рог, потом убрал его в седельную сумку и завертел над головой топором. Трое нападавших сразу развернулись и поскакали к роще, в панике нахлестывая лошадей. Остальные остановились, поджидая, пока рыцари подъедут ближе, а те и не собирались заставлять себя ждать. Первым несся Спархок, а за ним клином — остальные. Спархок врезался в ряд врагов, стоя в стременах, и с широким размахом ударил мечом по шлему ближайшего. Кровь и мозги брызнули из-под искореженного железа, и всадник, хрипя, вывалился из седла. Следующий удар пришелся по щиту другого, и Спархок услышал вопль боли, когда лезвие отсекло тому руку. Позади слышались крики, ржанье лошадей и скрежет сокрушаемого железа — его друзья не отставали.
Их стремительный бросок оставил за собой на земле десяток трупов, но когда они развернулись, чтобы покончить с остальными, из рощи выскочило еще с полдюжины. Бевьер повернул лошадь и прокричал:
— Я займусь ими! А вы разберитесь с остальными, — и он погнал коня навстречу вражескому пополнению, подняв грозно сияющий Локабер над головой.
— Помоги ему, Келтэн! — крикнул Спархок и повел Тиниэна, Улэфа и двух таинственных пандионцев на растерянных вояк, выживших после первой атаки. Широкий, тяжелый, шире пандионского, меч Тиниэна крушил одинаково легко и человеческое тело, и стальные доспехи. Топор Улэфа, который вряд ли можно было назвать изящным, обходился с врагами как колун с дровами.
Спархок бросил быстрый взгляд на одного из таинственных черных рыцарей, который как раз поднялся в стременах, собираясь нанести удар одному из наемников. То, что он держал в руке не было мечом — скорее это была та сияющая полоска затвердевшего света, которую он с Сефренией видел в давешней темной комнатенке в Чиреллосе, когда призрак сэра Лакуса отдавал Сефрении свой меч. Светящаяся полоса, казалось, рассекла пополам неуклюжего наемника, и тот судорожно схватился за грудь. Но на заржавленных доспехах не видно было крови, да и сама кираса была цела. Воя от животного ужаса наемник свалился с лошади и, не разбирая дороги, кинулся прочь. Что было дальше Спархок не видел — его внимание отвлек рыжий детина, размахивающий тяжелой булавой.
Когда последний враг был сражен, Спархок повернул коня, собираясь направиться на помощь Бевьеру и Келтэну. Но те уже не нуждались в помощи — трое из их врагов лежали на земле бездыханными,
— Не убивай его! — крикнул Спархок уже занесшему меч Келтэну.
— Но…
— Я хочу допросить его.
Келтэн разочарованно опустил меч, и Спархок по взрытому дерну подъехал к ним.
— Слазь с лошади, — приказал он перепуганному задыхающемуся пленнику.
Тот мешком свалился с седла. Доспехи его представляли собой невообразимый набор старых заржавленных железяк, иссеченных мечами и покрытых вмятинами, но меч, который выбил из его рук Келтэн, был тщательно отполирован и отточен.
— Ты наемник? — спросил Спархок.
— Да, мой господин, — ответил наемник с пелозийским акцентом.
— Ну, и как тебе понравилась эта затея? — приятельским тоном продолжал Спархок.
Пленник нервно усмехнулся и посмотрел на окровавленные трупы вокруг.
— Мы ожидали совсем другого.
— Вы сделали все, что могли, — успокоил его Спархок. — А теперь я хочу знать имя человека, который нанял тебя.
— Я не спрашивал, как его зовут, мой господин.
— Ну тогда опиши его нам.
— Я… я не могу, мой господин.
— По моему этот разговор становится скучным, — произнес Келтэн.
— Я думаю, можно сжечь его заживо, — мрачно предложил Улэф.
— А мне всегда больше нравилось заливать в доспехи кипящую смолу. Медленно, — сказал Тиниэн.
— Тиски для пальцев, — твердо сказал Бевьер.
Лицо пленника стало пепельно-серым.
— Видишь, приятель, — обратился к нему Спархок, — придется тебе вспомнить, ведь мы-то здесь, а тот кто тебя нанимал — далеко, он, наверно, угрожал тебе всякими неприятными вещами, а мы можем прямо сейчас устроить. Так что избавь нас от необходимости делать это — ответь на вопрос.
— Мой господин, — со слезами на глазах проговорил пленник, — я не смогу этого сделать, даже если вы запытаете меня насмерть.
Улэф спешился и подошел к съежившемуся от ужаса наемнику.
— Перестань скулить, — бросил он пленнику, и протянув руки с раскрытыми ладонями над его головой заговорил на каком-то резко звучащем языке. При звуках этой незнакомой речи у Спархока тоскливо засосало под ложечкой и он подумал, что язык этот — нечеловеческий. Глаза наемника остекленели и он без всякого выражения залепетал что-то на том же самом языке.
— Он связан заклинанием, — сказал генидианец. — И что бы мы с ним ни делали, это не развязало бы ему язык.
Наемник продолжал говорить на этом языке, но слово шло за словом уже гораздо быстрее, казалось, он спешит рассказать что-то важное.
— Их было двое, — перевел Улэф, — тех кто его нанимал. Стирик, одетый в плащ с капюшоном, и элениец с белыми волосами.
— Мартэл! — воскликнул Келтэн.
— Вполне может быть, — согласился Спархок.