Хроники Эллизора. Сокрушение башни

Спиридонов Андрей Владимирович

Яков смотрел, как она плачет, и вдруг понял, что ему жалко эту девушку. Нет, ему нисколько не жаль Оззи (вариант с ампутацией, пожалуй, не так уж и плох), но вот Беллу было явно жаль, так что сердце маггрейдского посла вдруг защемило - да, вот уж странность!
– так защемило, что никогда раньше с ним не было. Яков не успевал проанализировать это своё состояние, однако удивление самому себе оказалось тоже велико.

– Не стоит плакать!
– с неподдельным сочувствие сказал он.
– Может быть, я что-нибудь придумаю. Надо послать гонца в Маггрейд с просьбой о лекарствах. Думаю, я смогу заказать там эффективные антибиотики!

Белла перестала плакать и вытерла

лицо концами своего головного платка.

– Правда?
– с надеждой спросила она.
– Но ведь старые лекарственный запасы никуда не годятся... Давно прошли все сроки!

– А мы не будем связываться со старьем!
– убедительно сказал Яков.
– В Маггрейде в последние годы налажена собственная фармацевтика. Производство ограничено и лекарств мало, но, думаю, я смогу помочь. Подумайте, кого можно послать, посоветуйтесь с главным хранителем, а письма с просьбой найти лекарства я могу написать хоть сейчас!

В глазах Беллый засветилась надежда:

– Правда? Вот хорошо бы!
– воскликнула она.
– Тогда надо не терять ни минуты, дорог каждый час!

Когда Белла выбежала из амбулаторий, чтобы найти Леонарда, Яков задумчиво посмотрел ей вослед. Он и сам не понял, насколько всерьёз решил помочь с лекарствами. Нет, разумеется, он напишет письмо и, скорее всего, если ещё не будет поздно, лекарства доставят, но вот зачем он, почтенный Болфус, это делает: неужто и, правда, из некого сострадания или это часть хитроумного плана страшной мести? Ну, кто бы знал, как говорится!

Яков ощутил, что устал: краткий диалог с Беллой и неожиданное для самого себя предложение помощи, почему-то утомили его. "Ладно, - подумал он, - анализом займемся чуть позже. Пока - почитаю..." И - открыл книгу на новом эпизоде жизнедеятельности черного рыцаря Гвидо де Кулак.

Соломонусу я выкроил место в отдельном подвале своего замка - с отдельным входом и даже внутренним колодцем, но старик-чародей всё равно часто бывал чем-нибудь недоволен: такой уж у него скверный характер. То пища скудна, жаловался он, то кости ноют от сырости, а то не достаёт свежего воздуха. А однажды заявил, что почти не с кем поговорить.

– Ну, знаешь!
– возмутился я.
– Ты, как видно, забыл, что я спас тебя о виселицы? Ты пребываешь здесь инкогнито! Если молва о тебе выйдет за пределы замка, нам может всем не поздоровиться! Скажи спасибо, что я ещё нашёл Гуно тебе в слуги! То, что он глухонемой, это подарок нам обоим! А ты: поговорить не с кем!

Соломонус, привычно восседая за дубовой столешницей, пристроенной на двух каменных глыбах, только закряхтел, подслеповато щурясь в свете факелов и свечей, воском от которых была залита почти вся поверхность его рабочего стола, где, вместе с тем и чего только не было вперемешку, запустил ладони в свою нечесаную седую бороду и что-то невнятно забормотал.

Этого я не любил: мало ли что он там бормочет, этот дремучий маг, всё же, очевидно, скрывалась в нём удивительная природная сила и мощь .

– Хорош, бухтеть!
– я решил вернуться к интересующей меня теме.
– Ты когда ещё обещал, что будет результат? И где он? Или опять свинец не тот или сурьма старая?

– Да не прогневается, хозяин, – наконец,

подал голос Соломонус, – но почему-то мне думается, что вы и сами не очень верите в успех этих затей... Конечно же, в теории это всё осуществимо, однако, чтобы вещество и впрямь смогло перемениться, быть может, нужны вовсе не года, а столетия. Вот, Всевышний, он... ну, в общем, Ему куда проще, чем нам, простым смертным... А для Него ж... известно дело, день как тысяча лет, тысяча лет - как день!

Я был вынужден усмехнуться:

– Отчего же ты, старик, не обратишься к Нему за помощью?

Соломонус перестал хитровато улыбаться себе в бороду и уже несколько сумрачно сказал:

– Видишь ли, мой господин, Всевышний больно строг к тем, кто жаждет без Его участия изменить естества чин ! Поэтому ваш покорный слуга уже давно понял, что вряд ли небеса снизойдут к его талантам и стараниям . Вот потому и прозябаю здесь, в хладе и сырости, в скудости и...

– Но-но!
– прервал я вновь начавшееся хныканье.
– Грех тебе жаловаться, старик, на самом деле ты здесь, как у Христа за пазухой ! Однако, ответь мне на следующий вопрос: на что же ты тогда смеешь надеяться, коль скоро так хорошо осознаешь всю тщету собственных трудов и опытов?

Соломонус в ответ посмотрел на меня весьма серьёзно - так, как, может быть, никогда не смотрел.

– Мессир, - твердо молвил он.
– Есть такое понятие - "вдруг". Вот и я надеюсь на это магическое "вдруг". Капля камень точит ! Вдруг Всевышний не досмотрит за мной и у меня что-нибудь да выйдет!

Я даже рассмеялся:

– С чего бы Ему не досмотреть, когда он всемогущ?

– Э-э...
– вновь хитровато ответствовал Соломонус.
– Так-то оно так, однако Он ещё почему-то дал нам волю и - свободу к ней. А раз так, то недосмотр возмож е н, иначе какая же эт а вообще свобода?

– Что ж это тогда у тебя получается?
– удивился я.
– Всевышний сам себя загнал в тупик. Сперва он всемогущ, а потом, человека ради, ограничивает себя?

– Получается, что так!

– Ага, что ж, неплохая идея, – вздохнул я, – однако меня это интересует мало. Не нравится мне в роли мыши таиться между лап хищного кота, ожидая, когда он на минуту отвернется, чтобы секунду-другую порезвиться на свободе, не зная, впрочем, чем это всё кончиться, не окажешься ли в следующий миг в зубах этого самого котяры?

– Чего бы в таком случае хотел бы мессир?