Хроники Хамару: жажда свободы
Шрифт:
– Да-да, до нас уж соизволили донести, что всех выпускников придется осиливать. – Желчно буркнул Януш, недовольно скрестив руки и вспомния, как он негодовал, когда узнал, что число курсантов пятикратно увеличится.
– Пойми, копы-старички идеально справятся и на границе, и в “Нокохаме”, но нам позарез нужны профессионалы, и как можно скорее. – Очень робко и скромно для статуса фельдштриха объяснялся Крамер, без конца проводя двумя пальцами вдоль своего шрама.
– Повышаете и объем, и производительность, хочешь сказать?
Крамер одобрительно закивал головой, обошелся без слов, не хотел ассоциировать курсантов с продукцией. Зато другие громкие слова долетали со стадиона,
– Первокурсников распределили среди города, и так как твоей академии я доверяю больше всего, то закрепил за вами самый неблагополучный район. Есть негласная уверенность в твоих воспитанниках. – Сказал Крамер, наконец взглянув на поле. – Начало всем распоряжением дал тот холм, где будет застраиваться район. Его высота над уровнем моря в верхней точке равна четырехстам метров, поэтому приказ назвали “Высота – 400”.
– Ты прав. Такой опыт пойдет им на пользу, но, конечно, им еще многому нужно научиться. – Ответил Януш с гордостью,наблюдая как жалкие курсанты жалко “дрючатся” под ливнем.
Эта толкучка в грязи продолжалась, обороняющиеся уже под завязвку запачкались в бурых пятнах, отступали, но брешей в колонне не было. Затем несколько бойцов выстрелили дымовыми снарядами, которые навесом приземлились за нападавшими и взорвались большими песчаными завесами. В этот едкий дым попадать никто не хотел, многим итак хватало грязи и воды до ушей. Атакующие были между гадкой пылью и несломленными скутумами. По команде щитоносцы организованно пошли вперед, отодвигая тех назад, нужно было торопиться, иначе из-за ливня дым быстро рассеивался.
– Я надеюсь, что практика на улицах будет им по плечу. Обычно ей начинают заниматься в конце второго курса. – Сонно промычал Януш, встав в такую же величественную стойку как и величественный давний товарищ.
По сравнению с гладко выбритым Крамером старший преподаватель был похож на йети. Разнились внешним видом они, конечно, очень контрастно: у одного сильно преобладал светлый цвет на голове, другой же был чистый брюнет.
– Я хочу извиниться за нашу директрису. – Начал жестко и надсмотрщик, его глаза запылали гневом, – она даже не соизволила назвать тебя по статусу и ещё смела пререкаться. Если прикажешь, то ее можно без затруднений сдвинуть с поста…
– Не стоит, это лишнее. Она ангел, по одним глазам только видно, что чистая душа. Таких лидеров нужно ценить. – Обрезал его змеиный пыл фельдштрих, вытянувшись вперед и поглядев на небо. Он-то зауважал Элизабет, так как сам был в вечной борьбе с самим собой, в борьбе эгоизма и альтруизма.
– Откуда в моём старом свирепом друге появилось столько милости к людям? Не раскис ли, браток? – Недоверчиво засмеялся Януш.
– Все может быть, тяжело будучи канцелярским рабом сохранять хватку.
Никакого смущения и напряженности между ними не было, простые, дружеские разговоры двух мужчин. Даже высокопоставленные люди нуждаются в таких беседах, хоть и далеко не всегда могут их позволить.
Оттеснив нападавших в облако пыли, те потеряли ориентацию и начали биться друг об друга, снова и снова падая в грязь. Тут же вся длинная линия понеслась яростно на них. Осталось только добить. Облако пыли уже рассеивалось, а хаотично движущаяся толпа была сбита с ног и забита палками организованными силами. Сторона сил “добра” победила. От радости победы и от разочарования поражения курсанты ливня уже не замечали.
– Не просто было детишек туда отправлять. Итак стараюсь сохранять человечность на своем посту, что непросто. Не желаю превратиться в тирана, чего мой пост несомненно требует. – С грустью проговорил Крамер, сильно сглатывая накопившиеся колкие слюни.
В
Януш молчал и про себя, жалел друга, не имея даже возможности похлопать тому по плечу из-за его привилегированного положения. Ведь даже у стен есть глаза и уши. Но с другой стороны, Януш не хотел болеть сердцем за него, потому что считал, что ради службы своему государству солдат должен стать кем угодно, даже тираном. У фельдштриха в душе не должно быть сожаления и слабости.
– Мне понравилось, как твои ребята сегодня справились. Я в тебе не сомневался. Готовь их к выходу на улицы. Мне пора, рад был повидаться. – Уже уходя, сказал Крамер, легонько похлопав Януша по спине и быстро удалился.
– Будет исполнено. – Ответил ему седовласый, тоскливо провожая глазами старого друга.
Тот быстро вышел из здания вместе со своей свитой, сел в броневик, окруженный черными джипами. Озлобленные, уже простуженные охранники открыли ворота, и кортеж уехал.
Глава №7 “У страха глаза велики ”
Все ребята после неожиданных испытаний пошли сразу же под горячий душ, отмываться от грязи, пыли, пота, да и просто согреться после ливня. Радость от облегчения накрыла каждого курсанта. Помещение быстро наполнялось паром, освещенным ярким белым светом люминесцентных ламп. Некоторые тарабанили по дверцам и кричали, чтобы те пошевеливались, пара парней с экстравагантным юмором шутили, что иначе они присоединятся к помывке. Другие же приходили в чувства, просто сидя на скамьях и выравнивая дыхание. Ланс бесцеремонно плевал под себя, целясь между прорезиненных ковриков. Курсанты скорее снимали униформу, яростно закидывая в личные корзины. В раздевалке было относительно тихо, все лишились сил, мигающие лампы создавали краткое ощущение сумрака и гипнотизировали парней с запрокинутыми головами. Пар проник повсюду, теперь становилось очень жарко и душно, один парень, у которого начала кружиться голова открыл форточку, из которой сразу же пошел промозглый ветер и дождь. Но его тут же все обругали и заставили закрыть.
Вдруг в раздевалку врывается радостный Мюрг и, чуть не спотыкаясь об порог, сообщает ребятам, что тех похвалил сам фельдштрих. Он подходил и обнимал каждого попавшегося ему под руку, не брезгуя потных и грязных торсов. Вся раздевалка сразу воодушевилась, товарищи давали друг другу пять, хлопали по спинам, смеялись, радовались, некоторые даже начали подтанцовывать.
Каткеме тоже было радостно, что он стоял с этим щитом в грязи под дождем не просто так, но вспоминая вчерашние события, позитивный настрой испарялся в миг. Зная, к чему их готовят, радоваться было нечему. Он прикрылся дверцей шкафчика и продолжал угрюмо переодеваться.