Хроники ицкаронской Стражи. Дело о подсвечниках Расты

Лисочка С.

– Да что вы такое говорите? – кажется, изумлению Амаранта не было предела. – Сэр Крис украл подсвечники? Этого не может быть!

– К сожалению, следствие считает иначе, – сухо ответил Эрик.

– Он признал свою вину?

– Нет, но есть улики. Как по мне – не слишком надежные, но сержант Уиллис рассудил иначе.

– А сами подсвечники уже нашлись?

– Пока что нет, – признался Эрик. – Но сержант считает, что они непременно отыщутся. Извините, Сильвио, в детали следствия я вас посветить

не могу.

– Я понимаю, понимаю, – закивал Амарант. – Все секретно-рассекретно… Но что же, сэр Крис так просто дал себя арестовать и отвести в тюрьму?

– Он не сопротивлялся, если вы об этом, – ответил Эрик. – Впрочем, он не в тюрьме, мы поместили его под домашний арест в его келье в Храме Героев.

– Нелегко придется вашему сержанту, – покачал головой Амарант. – Сейчас на него обрушится шквал критики со всех сторон. Арестовать такого человека! А если затем окажется, что он допустил ошибку, то это может стать концом его карьеры.

– Насчет критики – куда без этого? Я думаю, сержант знает, что делает, – сказал Эрик с некоторой долей сомнения в голосе. – Во всяком случае, надеюсь на это. Но вы правы, ему нелегко придется.

***

– Как ты мог?

Красивое лицо Бастианы было покрыто красными пятнами, ее маленькие кулачки были крепко сжаты, а зеленые глаза горели злостью. Жрица была в ярости и совершенно не скрывала этого. Впрочем, на сержанта Квентина Уиллиса эта ярость особого впечатления не произвела. Он только пожал плечами.

– Это было не сложно, – сказал он. – Я подошел к нему и сказал: «мы пришли вас арестовать». Он и не подумал сопротивляться.

– И совершенно зря, зря, – почти прорычала Баст. – Ему следовало взять тебя за шиворот и выбросить прочь вместе со всей твоей командой.

Квентин снова пожал плечами.

– Однако он этого не сделал, что, кстати, может трактоваться и как косвенное признание вины. Сэр Крис – честный и воспитанный человек, надо ему отдать должное. Если он считает себя виноватым, то пытаться избежать наказания он не станет. Я даже удивлен, что он еще не признался, видимо, у него есть на то какие-то причины.

– Он не признался, потому что он – невиновен!

– Ты имеешь полное право так считать, но должен заметить, что ты – предвзята и экспертом в этом вопросе выступать не можешь.

– Ты – негодяй!

– Нет, ну нормально, – возмутился Квентин. – Я подсвечников не крал, наоборот, все силы кладу на то, чтобы поймать вора, а негодяем называют отчего-то меня!

– Признайся, ты это специально сделал!

– Признаю, – кивнул Квентин. – Именно что специально. Случайно я никого не арестовываю.

– Ты ему завидуешь! – почти шипела Бастиана. – Не можешь ему простить того, что он лучше тебя?

– Извини, в чем это он лучше меня? –

заинтересовался Квентин. – Я лично ничего никогда не крал.

– Он тоже ничего никогда не крал!

– А чего тогда его арестовали?

– Издеваешься? – Бастиана почти уже рычала. – Это что, месть?

– Какая месть? – не понял Квентин.

– За то, что я его выбрала. Что, все старшего братца из себя строишь? Мы уж выросли, ты заметил?

– Давно заметил, – ответил Квентин. – Ты – так в особенности выросла. Такая кыса... Но, уверяю тебя, этот арест совершенно не связан с тем, как я к тебе отношусь. Извини, я прекрасно понимаю и твое состояние, и твои чувства. Я даже вполне им сочувствую. Правда. Но у меня есть работа, и я должен ее делать. А тебе лучше пойти домой и успокоиться. Все равно твои крики ничего не изменят.

– Квентин, я тебя прошу, я тебя очень прошу, отпусти его, а?

Перемена в поведении Баст была столь разительной, что изумила бы кого угодно. Теперь перед Квентином стояла несчастная отчаявшаяся женщина, которая не знала что делать. Она часто моргала, едва сдерживая слезы. У Квентина защемило справа, между ребрами. Но он взял себя в руки.

– Просьбы тоже ничего не изменят, – сказал он. – Баст, иди домой, а? Ничего страшного твоему Крису не грозит. С его репутацией – ну, пара лет тюрьмы. Максимум. А если он будет сотрудничать со следствием и сможет указать на смягчающие обстоятельства (а они у него должны быть, как же иначе?), то может отделаться, и вовсе, условным сроком и общественными работами.

От брошенной чернильницы Квентин успел увернуться. Она просвистела над самым его ухом и, врезавшись в стену, оставила на ней большое фиолетовое пятно.

– Знать тебя больше не желаю! – заявила Баст. – Никогда!! Слышишь ты?

И выбежала из комнаты.

– Однако, – сказала Вэнди, выходя из-за своей ширмы.

– Она остынет, и ей станет стыдно, – сказал Квентин, рассматривая свежее пятно на стене. – Но то ли еще будет. С пятном сможешь что-нибудь сделать?

– Попробую, – ответила алхимичка. – Только стоит ли торопиться, если это еще не конец?

– Кастелян увидит – поднимет скандал, а только его мне еще сегодня для полного счастья не хватает, – сказал Квентин. – Будь так добра...

***

Вэнди все еще возилась с чернильным пятном, когда порог кабинета переступил Энжел Сувари в сопровождении мэтра Карела Роада. Квентин, который был занят каким-то финансовым отчетом, поднял голову при их появлении и кивнул, здороваясь.

– Чем обязан вашему визиту, господа? – поинтересовался он довольно сухо.

– А вы будто не догадываетесь? – спросил Энжел, без всяких церемоний усаживаясь за стол напротив Квентина.

– А должен? – удивился Квентин.