Хроники Империи Ужаса. Крепость во тьме
Шрифт:
Основным пунктом разногласий в Эль-Аквиле стал запрет на молитвы низшим богам. Слушатели Эль-Мюрида привыкли обращаться за помощью к «узким специалистам», в особенности Мухрайну, покровителю региона, которому были посвящены храмы Аль-Габы.
Путь, однако, привел Эль-Мюрида не в Аль-Габу, но на то место, где его нашел имам Ридия. Сперва он не понял, что его туда повлекло, но решил, что ищет нечто, когда-то здесь оставленное и полностью забытое. Нечто, спрятанное им в последний миг, прежде чем его оставил разум. Нечто, что дал ему ангел.
В памяти
Но он не помнил, где спрятал амулет. Он рыскал в окрестностях высохшего вади, которое когда-то помешало ему самостоятельно добраться до Эль-Аквилы.
– Что ты там делаешь? – послышался сверху голос Насефа.
– Ты меня напугал, Насеф.
– Что ты делаешь?
– Ищу кое-что. Я спрятал его тут. Его ведь не нашли? Здесь вообще что-нибудь находили?
– Кто? Священнослужители? Только оборванного, истощенного сына торговца солью. Что ты спрятал?
– Теперь вспомнил. Под валуном, похожий на черепаший панцирь. Где он?
– Вон там есть похожий.
Валун обнаружился всего в ярде от того места, где аль-Ассад нашел мальчика. Эль-Мюрид попытался поднять камень, но ему не хватило сил.
– Давай помогу. – Насеф оттолкнул его в сторону, зацепившись рукавом за шип чахлого пустынного кустарника. – Ох… мать точно устроит мне выволочку.
– Помоги мне!
– И отец тоже, если узнает, что я тут был.
– Насеф!
– Ладно-ладно. – Он навалился на камень. – Как ты до этого его двигал?
– Не знаю.
Вместе они опрокинули валун набок.
– Ого, что это? – спросил Насеф.
Эль-Мюрид осторожно извлек амулет из каменистой почвы, стряхнув землю с изящного золотого браслета. Драгоценный камень светился даже на утреннем солнце.
– Мне дал его ангел. Как доказательство для сомневающихся.
Насефа амулет впечатлил, хотя и вызвал у него скорее тревогу, чем восторг.
– Тебе, пожалуй, стоит идти, – нервно посоветовал он. – Все селение собирается в храме.
– Они что, думают, их будут развлекать?
– Они думают, будет что-то интересное, – уклончиво ответил Насеф.
Эль-Мюрид уже замечал за ним подобную уклончивость. Насеф не хотел, чтобы его поймали на слове – на какую бы тему ни шел разговор. Они зашагали в сторону Аль-Габы. Друг постепенно отставал, и Эль-Мюрид прекрасно его понимал – Насефу еще предстояло жить с Мустафом.
В храме собрались все, как из Эль-Аквилы, так и из Аль-Габы. Атмосфера в храмовом саду напоминала праздничную, но Эль-Мюрид не встретил ни одной дружеской улыбки. Под покровом веселья скрывалась злоба. Эти люди пришли увидеть чью-то боль и страдания.
Он думал, что сможет преподать им урок, вступив в спор с настоятелем и тем самым вскрыв все недомыслие, присущее старым догмам и обычаям. Но он почувствовал охватившую их страсть и понял: она требует столь же страстного ответа, реально показывающего, на что способен Эль-Мюрид. Молниеносно
– На меня снизошла сила Всевышнего! – воскликнул он, воздев к небу руки. – Дух Господень движет мною! Узрите же, идолопоклонники, погрязшие в грехе и слабой вере! Часы врагов Всевышнего сочтены! Есть лишь один Господь, и я его Ученик! Следуйте за мной или горите навеки в аду!
Он с размаху ударил оземь правым кулаком, и камень в амулете ярко вспыхнул. С неба, многие месяцы не видевшего ни облачка, ударила молния, выжигая неровный шрам поперек храмового сада. В воздух взлетели обгоревшие лепестки.
В голубом небе прогрохотал гром. Женщины закричали, мужчины закрыли уши. Одна за другой, подобно быстрым коротким копьям, ударили еще шесть молний, разнося и сжигая прекрасные цветочные клумбы.
В наступившей тишине Эль-Мюрид направился прочь размеренным и целеустремленным шагом. Сейчас он был не ребенком и не мужчиной, но воплощением стихии, столь же ужасной, как ураган. Он двинулся в сторону Эль-Аквилы, и толпа устремилась за ним, охваченная ужасом, но влекомая непреодолимой силой. За ним пошли даже братья из храма, никогда не покидавшие Аль-Габу.
Эль-Мюрид остановился возле высохшего оазиса, где когда-то чистая вода ударялась о подножия финиковых пальм.
– Я Ученик! – вскричал он. – Я орудие Всевышнего! Я воплощение славы и могущества!
Схватив весивший больше ста фунтов камень, он без особых усилий поднял его над головой и швырнул в засохший ил. В безоблачном небе продолжал грохотать гром. В песок пустыни ударяли молнии. Женщины вскрикнули, мужчины заслонили глаза. Внезапно спекшийся ил потемнел, наполняясь влагой.
Эль-Мюрид развернулся к Мустафу и настоятелю:
– Так вы называли меня глупцом и еретиком? Говорите, служители ада. Покажите мне силу, которая есть в вас.
В стороне собралась горстка новообращенных, души которых он завоевал раньше. На их лицах сиял благоговейный восторг и нечто похожее на почитание. Насеф держался где-то посередине, пока не решив, к какой группе примкнуть.
Настоятеля, однако, происходящее нисколько не впечатляло, и его вызывающая поза говорила о том, что никакие доказательства на него не подействуют.
– Это все спектакль, – проворчал он. – Сила того зла, о котором ты твердишь в своих проповедях. Ты не сделал ничего такого, чего не сумел бы любой достаточно опытный чародей.
Эль-Мюрид воспринял запретное слово будто удар железной перчаткой по лицу. В основе всех его проповедей лежала иррациональная, необъяснимая ненависть к колдовству. Именно эта часть его доктрины больше всего приводила в замешательство слушателей, поскольку, казалось, не имела отношения к другим поучениям.
– Да как ты смеешь? – Эль-Мюрид задрожал от ярости.
– Неверный! – крикнул кто-то, и его возглас подхватили другие. – Еретик!
Эль-Мюрид развернулся кругом. Неужели они насмехались над ним?