Хроники Израиля: Кому нужны герои. Книга 1

Фромер Владимир

Пробил час Переса, возглавившего предвыборный список своей партии. Ни на секунду не сомневаясь в успехе, повел он свою когорту в бой против лагеря правых, возглавляемого «вечным оппозиционером» Менахемом Бегиным.

И потерпел жесточайшее поражение. Партия Труда — впервые — была отброшена от пульта государственного управления.

— При чем тут Шимон? — спрашивали сторонники Переса. — Он ведь встал у партийного руля без пяти двенадцать. Не он, а Рабин повинен в этой катастрофе.

Ну что ж, бывает…

К выборам 1981 года Перес готовился с особой тщательностью.

Преодолевая чувство внутреннего отвращения, он даже появился на иерусалимском рынке Махане-Иегуда, где был встречен гнилыми помидорами и истошными воплями «Бегин! Бегин!». Опросы общественного мнения давали перевес блоку левых партий.

И что же? А то, что Перес получил 47 мандатов, а Бегин — 48.

Пересу оставалось последовать примеру волка из знаменитого мультсериала и повторять: «Ну, Бегин, погоди!». Пристроившись на скамье оппозиции, Перес терпеливо ждал своего часа.

И вдруг Бегин ушел, передав бразды правления Шамиру.

— Вот оно, — решил Перес, когда с политической арены исчез идеолог правых, чья популярность в определенных кругах граничила с идолопоклонством, — теперь осечки быть не должно.

Но словно чья-то шкодливая рука подсунула актерам сценарий предыдущих выборов. Вновь, как и в 1981 году, опросы общественного мнения предсказывали победу блоку рабочих партий. Уход Бегина привел к разброду в лагере правых. Израиль увяз в ливанском болоте. Головокружительная инфляция отбросила его на малопрестижный экономический уровень развивающихся стран.

Никто не сомневался в победе Переса, но выборы 84-го года закончились вничью. Пересу пришлось разделить власть с Шамиром.

Сторонники Переса уже молчали, а сам он лишь развел руками: — Народ, уставший от межпартийных склок, впряг нас в одну упряжку, и мы вынуждены подчиниться его воле…

Тогда-то и совершил Перес ошибку. Более того, роковой просчет. По коалиционному соглашению лишь два года из полновесных четырех мог он находиться у власти. Ему бы взвалить на плечи Шамира и Ливанскую войну, и дикую инфляцию. Но Перес, увидев так близко от себя кресло премьера, услужливо пододвинутое к нему Шамиром, был уже не в состоянии обуздать властолюбие. И выбрал первые два года, забыв, что выборы чаще всего выигрывает тот, кто находится у власти.

Ну кто сегодня помнит, что лучшего премьера у Израиля не было? За куцый отпущенный ему срок Перес вытащил Израиль из ливанского болота, снизил инфляцию, стабилизировал экономику, улучшил платежный баланс, вернул Израилю по праву принадлежащее ему место среди высокоразвитых стран. Плодами всех этих успехов воспользовался Шамир.

— Что ты делаешь? — говорили Пересу друзья. — Зачем ты преподносишь ему на блюдечке все свои достижения? Ты вовсе не должен выполнять соглашение о ротации, достигнутое под давлением обстоятельств. Откажись от этой нелепости, назначь перевыборы. Народ поймет и поддержит тебя.

— Я дал слово, — отвечал Перес, — и сдержу его, хоть и понимаю, что для страны было бы лучше, будь я не столь щепетилен.

Выборы 1988 года дали блоку левых 39 мандатов, а Ликуду — 40. Теперь уже никто не говорил: «Ну что ж, бывает…»

Даже в ближайшем окружении Переса

стали понимать, что закономерность — это повторяющаяся случайность.

Перес же вновь впрягся в колесницу национального единства. С той только разницей, что победивший Шамир занял кресло премьера на все четыре года. Он определял внешнюю политику и душил интифаду.

На долю же Переса досталась вновь впавшая в кризисное состояние экономика.

* * *

Когда в начале 1988 года Перес посетил канцелярию министра финансов Моше Нисима, он уже знал, что вскоре сменит его на непопулярном посту. В кабинет министра он вошел со скорбным выражением лица, чтобы выразить Нисиму соболезнование в связи с кончиной его матери. Нисим наклонил голову в знак признательности, а потом протянул Пересу пожелтевшую от времени книжку.

— Шимон, — произнес он, — это мой подарок тебе. Я взял эту уникальную книгу из библиотеки главного раввина. Ее автор — твой дед, адмор [30] Перский.

30

Адмор — почтительное определение раввина, прославившегося своей ученостью.

Перес, искавший эту книгу по всему миру, растроганно обнял Нисима.

Ну, наверное, было бы преувеличением сказать, что сотрудники министерства финансов умилились при виде этой сцены. Однако они стали называть Переса, ставшего вскоре их боссом, «наш адмор». И действительно, было в Пересе что-то от раввина. Он любил поучать, что раздражало многих, хотя Перес старался делать это ненавязчиво и тактично.

В рабочий кабинет Переса, где бы он ни находился, не прекращалось паломничество. Поклонники, ученики и просители шли к нему, как мусульмане в Мекку. Перес всех принимал с благосклонной улыбкой. И все же что-то надломилось в нем после выборов 1988 года.

Прежде Перес, хоть и заигрывал с толпой, но никогда не пытался добиться дешевой популярности демагогическими обещаниями. Да и чем бы он мог импонировать черни? Сефардские евреи, например, и не вспоминавшие о польском происхождении Бегина, презрительно называли Переса «этот полячишка». И «этот полячишка» с несвойственным ему апломбом обещал народу, что к концу 1989 года инфляция будет сведена к однозначной цифре. Стоит ли удивляться, что апломб Переса ударил по нему бумерангом. Инфляция 1989 года составила 20,7 процента…

В обществе началось настоящее кликушество.

— Демагог! — кричали Пересу. — Дешевый популист!

Перес не смутился. «Ладно, — сказал он, — мне еще около трех лет сидеть в этом кресле. Судите меня потом». Но его судили тогда.

Печать взахлеб писала, что у Переса квартира, как у булгаковского Воланда, что он ездит в такой машине, какую и во сне не увидят другие министры. Переса сравнивали с его предшественником. Нисим, дескать, был скромным. А Перес? При этом забывалось, что для Нисима пост министра финансов стал вершиной карьеры, а для Переса означал резкое падение. Перес ведь уже был премьер-министром.