Хроники Израиля: Кому нужны герои. Книга 1

Фромер Владимир

— Я везу в больницу раненого премьер-министра, — кричал водитель.

— Да ну?! — изумлялись полицейские. И светили фонариками в лицо умирающего. И бормотали: — Да, это Рабин…

Думается, что Рабин ничего не стал бы менять в своей жизни.

Вот только конец ее мог быть не столь драматичным, но история любит дешевые эффекты…

ФАТАЛЬНЫЙ РУБЕЖ ШИМОНА ПЕРЕСА

Когда Пересу исполнилось 64 года, он писал в автобиографических заметках: «Я не чувствую себя ни усталым, ни разочарованным. И я не потерял интереса к жизни. Сверстники, с которыми я когда-то учился, сегодня богаче меня. И квартиры у них получше, и отдыхают они чаще, и лучше едят и пьют, и, в отличие от меня, шьют костюмы у модных портных. Я же, оглядываясь на

пройденный путь, говорю себе: „Не Бог весть какие у тебя заслуги, но кое-что ты сделал в жизни. Если на одну чашу весов сложить годы, а на другую все, что я успел совершить, неизвестно еще, что перевесит…“»

В этой цитате весь Шимон Перес.

Тут и самоуничижение паче гордости, и дрожь подавленного самолюбия, и тщеславие, стыдливо прикрытое ложной скромностью. Далеко не все сверстники Переса ели и пили лучше, чем он, да и квартира его отнюдь не напоминает хижину дяди Тома.

Фальшивая нота часто дребезжала и в публичных выступлениях Переса. Этот блестящий интеллектуал и технократ не понимал психологии толпы, старался польстить ей, подладиться под ее настроение. И толпа обычно ощетинивалась колючками недоверия и враждебности. Неприятие Переса широкими массами, вопреки всем его усилиям, даже вопреки логике и здравому смыслу, фатально обрекало его на роль вечного неудачника.

15 лет возглавлял Перес партию Труда. Четыре раза вел ее в предвыборные баталии, пытаясь поднять из низин оппозиции к вершинам власти. И ни разу не сумел завоевать доверие избирателя. Четыре поражения, как четыре незаживающих рубца, бередили душу. И в конце концов Перес устал от несправедливости судьбы. Именно ему почему-то не верили, хотя ни разу даже тень скандала не омрачала его безупречную в нравственном отношении политическую репутацию.

Ну кто сегодня помнит о скандале с долларовым счетом, открытым в Америке женой Рабина? Кто помнит о том, что у Рабина сдали нервы в канун Шестидневной войны? Кто ставит Рабину в вину то, что он проморгал начало интифады? Рабин всегда каким-то образом выходил сухим из воды. К Рабину все относились, как к принцу крови, а к Пересу — как к узурпатору.

Рабин — первый сабра, ставший премьер-министром, архитектор великой победы.

Переса же считали интриганом, проникшим в партийные чертоги с черного хода.

То, что Рабину преподносилось на блюдечке, Пересу приходилось завоевывать тяжким трудом. Да и чем бы мог Перес импонировать черни?

Ведь не был он ни мастером словесного фехтования, как Бегин, ни командиром боевиков-подполыциков, как Шамир, ни героем-авантюристом, как Шарон. Никогда не было у него героического ореола.

Страна так и не научилась ценить этого человека с квакающим голосом и вызывающим раздражение грустным взглядом.

* * *

Перес стал одним из самых перспективных лидеров задолго до 1977 года, когда он повел в первое свое предвыборное сражение партию Труда и потерпел поражение в противоборстве с таким искушенным в политических баталиях трибуном, как Менахем Бегин. Сегодня мало кто помнит, что Перес считался восходящей звездой на израильском политическом небосклоне еще в пятидесятые годы. В возрасте 29 лет, став с благословения своего учителя Давида Бен-Гуриона генеральным директором министерства обороны, сосредоточил он в своих руках огромную власть. И даже противники его не отрицают, что воспользовался он ею наилучшим образом. За каких-нибудь семь лет создал костяк ядерной, авиационной и электронной промышленности, реорганизовал научно-исследовательскую работу в военной области и заложил основы той мощи, благодаря которой Израиль смог выстоять в грядущих испытаниях.

Уже тогда, вероятно, молодой энергичный политик, пользовавшийся полным доверием Бен-Гуриона, наделенный им фактически не ограниченными полномочиями, мечтал о том дне, когда он займет кресло старого вождя. Ему казалось, что пройдет десять, ну максимум 15 лет, и его мечта осуществится. Возможно, так бы оно и было, если бы не фатальным образом сложившиеся обстоятельства.

Когда в 1959 году сошел с политической арены старый вождь, его преемник Леви Эшкол

лично просил Переса остаться на посту заместителя министра обороны. Перес остался, и его считали человеком номер два в правящей партии. И, вероятно, стал бы Перес премьер-министром в возрасте 45 лет, еще до того, как побелела его голова. И не было бы в его глазах печали, появившейся лишь после тридцати лет ожидания звездного часа…

Но в 1965 году находившийся уже на покое неукротимый Старик бросил перчатку своим вчерашним соратникам. Бен-Гурион вышел из созданной им когда-то партии Мапай и призвал под свое одинокое знамя самых близких ему людей.

Перес без колебаний отправился за сварливым вождем в пустыню политической оппозиции. И когда после Шестидневной войны созданное Бен-Гурионом движение Рафи объединилось с Мапай, образовав партию Труда, Пересу пришлось начинать все сначала, пядь за пядью отвоевывая утраченные позиции.

И Менахем Бегин потратил тридцать лет жизни, чтобы взойти на вершину политической пирамиды. Но, в отличие от Переса, ему не пришлось вести баталии в собственной партии, и он не должен был бороться с предвзятым мнением, сложившимся в обществе.

Перес больше, чем кто-либо из его предшественников должен был обладать выдержкой и упорством, чтобы пробиться к цели сквозь все преграды, причем самые трудные испытания ждали его внутри собственной партии.

Борьба не с врагами, а с политическими единомышленниками закалила Переса, сделала его неуязвимым для личных выпадов и оскорблений. В столкновениях с противниками Перес доказал, что он человек, прекрасно владеющий собой, не дающий воли ни эмоциям, ни гневу, ни уязвленному самолюбию. Ответил ли Перес хоть раз своим очернителям на их языке? Кто и когда слышал о том, что Перес позволил себе оскорбить противника? Пользовался ли он хоть когда-нибудь непарламентскими выражениями? Потерял ли он хоть раз контроль над собой?

Не существует человека, который ответил бы утвердительно хоть на один из этих вопросов.

Но этого, оказывается, недостаточно, чтобы из лидера превратиться в вождя. Судьба по-прежнему не баловала его… И когда в сентябре 1984 года Шимон Перес занял наконец кресло, в котором до него сидели Бен-Гурион, Шарет, Эшкол, Голда Меир, Рабин, Бегин и Шамир, то, в соответствии с соглашением о ротации, лишь два года вместо полновесных четырех были отпущены ему…

Заместителем Переса стал его антипод Шамир, а больше половины партнеров по тяжеловесной правительственной коалиции не выносили своего премьер-министра. Тем внушительнее его достижения.

Стабильность в стране не установилась сама собой, а была достигнута целым рядом тонких маневров.

Вывод израильских войск из Ливана способствовал умиротворению внутри страны и выбил любимое оружие из рук левых экстремистов. Эффективные экономические меры остановили разгул инфляции. Америка вновь стала щедро давать деньги, а большинство стран Черного континента возобновили дипломатические отношения с Израилем.

Перес — интеллектуал, и его популярность среди творческой интеллигенции также способствовала формированию в стране благоприятного для правительства общественного мнения. Когда разразился неприятный для Переса инцидент с убийством сотрудниками Службы безопасности двух пленных террористов, то «властители умов», такие, как Амос Оз [29] , грызли дома карандаши и молчали. А тем, кто попытался что-то пролепетать в печати, Перес просто позвонил по телефону, чем окончательно пресек все слабые попытки выяснить истину.

29

Оз Амос (р. 1939) — один из наиболее популярных современных израильских писателей. Духовный лидер израильских левых. Опубликовал множество статей, направленных против таких опасных тенденций в израильском обществе, как рост религиозного фанатизма, шовинизма и т. д. В художественных произведениях изображает жизнь не только как противоборство конфликтующих начал — добра со злом, мрака со светом, личности с обществом, но и как их внутреннее единство, ибо друг без друга они существовать не могут. Лучшими книгами Оза считаются романы «Мой Михаэль», 1968, и «Черный ящик», 1987.