Хроники Кадуола
Шрифт:
Водитель мельком взглянул на билет: «Все правильно».
«Где находятся места первого класса?»
«Все места — первого класса. Вы зарезервировали право садиться на любое свободное место».
«Ничего не понимаю! На билете указан номер моего места. На нем уже кто-то сидит».
Водитель недоуменно уставился на нарушителя спокойствия: «У нас все пользуются одними и теми же привилегиями! В бескрайних степях нет места элитизму!»
«Очень хорошо, — не стал спорить Глоуэн. — Но у меня в руках билет, гарантирующий какое-то место. Где я должен сесть?»
Водитель посмотрел в салон через плечо: «С первого взгляда не скажешь. Попробуйте на задней скамье».
Глоуэн пробрался,
Глоуэн строго произнес тоном, не допускающим возражений: «Почему это тюк лежит рядом с вами на сиденье? Положите его на полку, и у всех будет больше места».
«Во имя чего брать на себя труд? Ехать нам надобно лишь до Фликена... Полно, однако! Поелику ты вынуждаешь, иначе как смирением ответствовать не смею...»
«Вы должны были с самого начала положить тюк на полку».
«Ах, драгоценный брат! Не таково предначертание».
Глоуэн не видел необходимости в дальнейшем обсуждении этого вопроса. Он рассматривал пассажиров, поголовье которых примерно поровну делилось на мужчин и женщин, хотя различить тех и других иногда было трудновато. Все были одеты примерно одинаково: в балахоны с капюшонами, шаровары, заправленные в длинные черные чулки, и длинные черные туфли с острыми носками. В автобусе зубениты откинули назад капюшоны, обнажив коротко стриженые жесткие черные волосы. У них были крупные, круглые, белые как мел лица с большими влажными глазами и длинными носами, уплощенными на конце. Глоуэн не находил никакой загадки в отсутствии скрещивания между зубенитами и представителями других рас, населяющих Тассадеро.
Водитель решил, что ждать дальнейших пассажиров бессмысленно. Он завел двигатель и поехал по дороге, соединявшей Фексельбург с Восточными степями.
Очень скоро пейзаж стал однообразным и скучным. За неимением ничего лучшего, Глоуэн продолжал наблюдать за спутниками, пытаясь угадать, какие мысли бродили у них в головах, по бессознательным жестам и позам. В этом начинании он не преуспел — зубениты сидели, неподвижно уставившись в пространство, и даже не смотрели в окна. «Надо полагать, — подумал Глоуэн, — все они размышляют о тонкостях высокоученых дисциплин «Мономантического синтораксиса»».
Скорее всего, однако, ни о чем они не размышляли. Судя по всем внешним признакам, автобус наполняли не старшие и даже не младшие адепты, а просто бедные фермеры, не испытывавшие никакого интереса к философии.
Вечером предыдущего дня Глоуэн просмотрел «Азбуку синтораксиса» и теперь решил проверить свои теоретические выводы на практике. Он обратился к соседу-зубениту справа: «Уважаемый, я замечаю некоторую кажущуюся неопределенность во взаимной конфигурации натуральных доктрин. На мой взгляд, тессерактическим сопряжениям надлежит предшествовать доктрине трезиса и анатрезиса. Вы сформировали какое-либо мнение по этому вопросу?»
«Драгоценный брат, не сподоблюсь беседовать с тобой сегодня, поелику не разумею,
«Спасибо, вы ответили на мой вопрос».
Глоуэн обратил внимание на ландшафт — казавшуюся бесконечной плоскую равнину, позволявшую как-то оценить расстояния только благодаря одиноким, очень редко растущим фрукам. Далеко на севере в дымке растворялась гряда низких холмов. Если верить легендам, где-то там была гробница Зеба Зонка. Интересно, занимались ли по выходным дням инспекторы Барч и Танаквиль лихорадочными поисками знаменитого клада? Наверное, нет.
В свое время автобус прибыл на развилку у Фликена — селения уже в глубине округа Лютвайлер, состоявшего из нескольких желтовато-серых мазанок, мастерской автомеханика и «Универсального магазина Килумса», предлагавшего, согласно надписи на вывеске, «все необходимое для кладоискателей», а также «пищу и ночлег».
Автобус стоял у входа в магазин, пока из него один за другим выходили пассажиры — в том числе грузный зубенит, сидевший рядом с Глоуэном. Стаскивая свой тюк с полки, сосед обратил к Глоуэну полный укоризны взор, говоривший без слов: «Теперь-то ты понимаешь, наконец, сколько мучений ты мне причинил?»
Глоуэн ответил сухим, полным достоинства прощальным кивком, но никаких проявлений ответной вежливости не последовало.
Автобус продолжил путь на восток и, по мере того, как звезда Зонка достигла зенита, углубился в возделанный район огородов и засеянных зерновыми полей. Впереди уже возвышалась огромная черная громада Поганого мыса, и через несколько минут автобус въехал в городок, притулившийся в тени гигантской скалы. Выглядывая из окна, Глоуэн сумел разглядеть семинарию — массивное каменное сооружение на уступе, примерно на полпути к вершине утеса.
Автобус остановился на центральной площади городка, рядом с ветхим, похожим на сарай дощатым зданием автовокзала. Выйдя из автобуса, Глоуэн снова принялся разглядывать Мыс, по его предположению представлявший собой древнюю вулканическую пробку. Без всякого сомнения, это был самый любопытный объект из всего, что ему удалось увидеть за весь день. Узкая дорога многочисленными зигзагами поднималась по крутому склону и заканчивалась у семинарии. Первое впечатление Глоуэна подтвердилось: семинария, тяжеловесное трехэтажное каменное строение, нависла над городком подобно крепости. Невозможно было себе представить, чтобы в таком месте легкомысленные развлечения и буйные пирушки мешали постижению «Мономантического синтораксиса».
Глоуэн зашел в автовокзал — большое пустое помещение с конторкой у противоположной входу стены. Когда-то стены были выкрашены желто-зеленой краской, и кто-то — по-видимому, владелец или начальник станции — считал эту краску неприятной для глаз, в связи с чем практически вся поверхность стен была облеплена плакатами и объявлениями, своими яркими цветами и сюжетами выражавшими нечто вроде личного протеста против угрюмой подавленности Поганого мыса.
Водитель автобуса принес и бросил на конторку мешок с газетами, журналами и прочими периодическими изданиями — видимо, автовокзал служил также местным почтовым отделением. Начальник станции стоял и просматривал газеты: человек среднего роста и средних лет, с длинным исхудалым лицом, седеющими темно-рыжими волосами и яркими карими глазами. Его самой характерной отличительной чертой были роскошные, похожие на щетку темно-рыжие усы, подобно плакатам и объявлениям бросавшие вызов унылому окружению. Начальник станции носил красную кепку и синий пиджак с латунными пуговицами, придававший его внешности официальный характер, но Глоуэн сомневался, что этот человек стал бы носить форменную одежду, если бы она его не забавляла. Зубенитом он совершенно очевидно не был.