Хроники Кадуола
Шрифт:
Глоуэн подошел к конторке. Начальник станции соизволил быстро взглянуть на него и вернулся к чтению газеты: «Да? Что я могу для вас сделать?»
«Я хотел бы точно узнать, когда отправляется автобус до Фексельбурга».
«Полуденный уже ушел. Вечерний уезжает примерно через пять часов, перед закатом. Вам нужен билет?»
«Обратный билет у меня есть, но я хотел бы удостовериться в том, что мне будет предоставлено зарезервированное место».
«В этом не может быть никаких сомнений! Место зарезервировано, и вы имеете полное право его занять, но ни я, ни водитель не расположены разъяснять
«Я здесь новичок и чужак. Так же как места в автобусе, мне приходится пока что держать при себе свои мнения».
«Не беспокойтесь насчет места в автобусе. На ночной рейс никогда не раскупают все билеты».
Глоуэн вынул список зубенитов, участвовавших во второй экскурсии на остров Турбен: «Вы не знакомы с этими именами?»
Начальник станции прочел список вслух, время от времени поджимая губы, как человек, пробующий терпкий чай: «Лясильск. Штрубен. Мьютис. Кутах. Робидель. Блозвиг. Все они семинаристы. Из тех, что называют себя «старшими ординатами». Если вы приехали за сокровищем Зонка, ищите в другом месте. К семинарии лучше не подходите — вам дадут от ворот поворот. Если не хуже».
«Я не кладоискатель, — возразил Глоуэн. — Я хотел бы поговорить с этими людьми — или хотя бы с некоторыми из них. Как это лучше всего сделать?»
«Сюда они не спустятся, это я вам могу гарантировать».
«Короче говоря, мне нужно подняться к семинарии».
«Но! — тут начальник станции поднял указательный палец, чтобы подчеркнуть свое замечание. — Если вы намерены посплетничать с ними час-другой, поинтересоваться состоянием их здоровья и как бы невзначай осведомиться о местонахождении гробницы Зонка, рекомендую сесть на стул у меня на станции и не шевелиться до тех пор, пока вы не сядете в вечерний автобус, каковой автобус доставит вас, безопасно и благополучно, обратно в Фексельбург».
Глоуэн подошел к окну и с сомнением взглянул на семинарию: «Вас послушаешь — жутко становится. Кто они там, шайка людоедов?»
«Они философы. Им надоели туристы. Тысячи раз они объясняли тысячам приезжих, что, будь сокровище Зонка где-нибудь поблизости, они бы его уже давно нашли. Теперь они просто отказываются открывать дверь. А если кто-нибудь стучится больше трех раз, они опрокидывают на него — или на нее — ведро помоев».
«Это должно отпугивать даже самых вежливых посетителей».
«Не всегда. Однажды пара туристов увернулась от струи помоев и постучалась четвертый раз. Когда дверь открылась, туристы сказали, что они — студенты-архитекторы, желающие познакомиться с устройством семинарии. «Замечательно! — ответила ордина. — Но прежде всего вы должны познакомиться, хотя бы поверхностно, с устройством нашей жизни, диктующим архитектурные особенности семинарии». «Прекрасно! — обрадовались туристы. — Мы всегда рады учиться». После чего их пропустили в семинарию, переодели в серые рясы и учили синторактическим элементариям в течение года. В конце концов им позволили осмотреть семинарию. Но к тому времени они хотели только одного — чтобы их выпустили. Они спустились с Мыса
«По-видимому, семинаристы очень серьезно относятся к своей философии», — заметил Глоуэн.
«Какие-то туристы забрались на скалу с обратной, отвесной стороны, и стали спускаться по веревке к семинарии, надеясь найти пещеру или какой-нибудь проход. Эти так и не вернулись — говорят, они сорвались всей связкой и упали в мусорную яму семинарии. Были и другие — я туристов не считаю».
«Разве фексельбургская полиция не охраняет туристов?»
«Охраняет. Но туристов предупреждают не приближаться к Поганому мысу».
«Меня не волнуют Зонк и его сокровище. Мне нужны сведения, относящиеся совсем к другому делу. Но я не хотел бы, чтобы меня поливали помоями или чтобы мне давали от ворот поворот. В семинарии есть телефон?»
«Есть. Я могу связаться с ними и узнать, согласятся ли они вас принять. Как вас зовут?»
«Я — капитан Глоуэн Клатток со станции Араминта на Кадуоле».
«И по какому делу вы приехали?»
«Это я предпочел бы объяснить в личной беседе».
Начальник станции взял телефон, отвернулся, набрал номер и тихо произнес несколько слов, подождал, потом снова что-то сказал. Обернувшись к Глоуэну, он пожал плечами: «Ваши предпочтения их не интересуют. Они желают знать, по какому делу вы их беспокоите».
«Мне нужна информация о концерне «Огмо»».
Начальник станции повторил сказанное в микрофон, после чего обратился к Глоуэну: «Они не понимают, о чем вы говорите».
«Недавно шесть человек, поименованных в списке, который я вам показал, посетили планету Кадуол. Я хочу узнать, кто предоставил им билеты. И это все, что я хочу знать».
Начальник станции передал эти сведения, прислушался, положил телефон на конторку и медленно повернулся к Глоуэну: «Я в высшей степени удивлен!»
«Почему же?»
«Они согласились с вами говорить».
«Что в этом такого удивительного?»
«Семинаристы почти никогда не общаются с внешним миром, а если общаются, то только с теми, кого они хорошо знают. Поднимитесь по дороге и постучитесь в дверь. Когда вас встретят, попросите провести вас к ордине Заа. Будьте очень осторожны, мой друг! Вы имеете дело с весьма необычными людьми».
«Я задам свои вопросы как можно вежливее. Если на них не ответят, я уйду. У меня нет другого выбора».
«Разумный взгляд на вещи».
Начальник станции проводил Глоуэна до выхода и даже вышел вместе с ним наружу. Они молча постояли, вместе наблюдая за группой переходивших площадь зубенитов, сгорбившихся в балахонах с капюшонами.
«Как вы отличаете женщин от мужчин?» — спросил Глоуэн.
«Туристы тоже любят задавать этот вопрос! Я на него всегда отвечаю так: а зачем их отличать?»
«Вы не подружились ни с кем из повелительниц местных сердец?»
Начальник станции издал необычный звук, похожий на шум внезапно спустившей шины: «Пшшо! Более тщетное времяпровождение трудно вообразить. С их точки зрения я — нечто вроде козла». Он указал на другую сторону площади: «Дорога вверх начинается там».