Хроники любви: повесть и рассказы
Шрифт:
— Нет глаз и рта, потому что… чтобы злой дух, то есть, всё плохое не вошло через глаза или рот. Милочка, я не могу всё тебе объяснить, ты еще маленькая, не поймешь… Скажу только, что, если куклу делал добрый человек, то и кукла получится доброй… Эту куклу делала моя бабушка, значит, кукла обязательно добрая…
Лина задумалась. Она помнила свою бабушку Берту, та была спокойной, всем улыбалась, и никого никогда не ругала. Бабушка всегда держала Берегиню на видном месте, но играть, или брать в руки не давала, говорила: «на нее смотреть можно, а играть ею нельзя, это нехорошо». И еще она сказала, что если Берегиню поломаешь, или как-нибудь испортишь, то в дом зайдет «порча» и уже не выйдет.
А вот мама, уже здесь ставшая бабушкой Милочки, была другой, резкой, несдержанной на обидное слово. Мама и запрятала куклу в старый чемодан на антресолях, среди ненужных вещей. Лина нашла куклу, когда в прошлом году, после смерти мамы, разбирала всё старье. В сказки бабушки Берты Лина не очень верила, но поставила куклу повыше, чтобы ребенок не достал.
Лина хотела вернуть куклу в шкафчик на место, но Милочка попросила еще подержать её в руках, хоть немного, и мама, вздохнув, ушла опять в кухню. Тут в дверь позвонили — пришла мамина подруга Роза, в халатике — по-соседски, и они в кухне тихо обсуждали Розины «беды» с новым кавалером. Про кавалеров, которые Розе «проходу не дают», Милочка уже слышала, зачем нужны «плохие кавалеры», она не понимала, да и неинте ресно это. Она только поняла, что «кавалеры» Розе никакие не нужны, тогда зачем о них говорить?
Милочка подергала туда-сюда цветной поясок, ей захотелось куклу раздеть, как она раздевала своих кукол, и тут заметила, что сбоку на пояске что-то привязано… Она потянула поясок еще, и из кармана, скрытого в складках пышной юбки, вытащился маленький узелок из синей тряпочки. Милочке пришлось приложить усилие, чтобы оторвать поясок вместе с узелком. Узелок был крепко зашит, и понадобились маленькие ножницы, они всегда лежали в ящичке тумбочки, возле телевизора. Милочка разрезала синюю тряпочку, и на ковер что-то упало. Она наклонилась и подняла блестящие сережки с зелеными камушками. Милочка обрадовалась — маме очень понравятся, у нее много сережек, но эти будут самые красивые. Милочка хотела позвать маму, но передумала. Надо еще что-то сделать… а то так некрасиво.
Милочка взяла из того же ящичка коробку с фломастерами и села на диван… Синий фломастер совсем высох, пришлось рисовать глаза черным. А рот получился хорошо — красный и большой. Милочка подумала и пририсовала над глазами несколько черных черточек. Теперь кукла стала красивой, с красным ртом и круглыми черными глазами с ресничками. Милочка любовалась на свою работу, и тут зашли мама с Розой. Роза жила на одной площадке с ними, и дружила с мамой.
Мама ахнула. Отобрала куклу и стала причитать над ней, точно так же, как недавно над Милочкой. Роза пожимала плечами и удивлялась:
— Да что такого? Нарисовала лицо, ну и правильно, кукла — подобие человека, как же она жила без лица?
— Ты не понимаешь! Это кукла моей бабушки! Берегиня! Она не может иметь лицо, иначе в нее вселится злой дух, который навлечет несчастья дому…
— Да ладно, — сказала Роза. — Неужели ты в эти сказки веришь? Это с каких-таких пор? — она взяла куклу из рук Лины. — Д-да… некрасиво получилось. Ну-ка, Милочка, дай мне фломастер!
Милочка насупилась и не пошевелилась. Роза сама взяла фломастер и нарисовала кукле красными кружками щеки, еще попыталась подправить рот, чтобы изобразить улыбку, но ничего не получилось, кукла стала еще страшнее, а красный рот занял уже пол-лица. Лина с негодованием выхватила несчастную куклу из рук Розы. Тут обе почему-то посмотрели на Милочку. Та сидела сердитая и щеки были красными, не хуже чем у куклы. Роза, медсестра по профессии, подошла, потрогала
— Да она вся горит! У тебя доченька заболела, а ты о кукле волнуешься. А что это тут, чуть не наступила…
Роза подняла с ковра сережки, яркие камушки в них заиграли на свету, заблистали зелеными гранями. — Слушай, это ведь изумруды… настоящие!
Но Лине было не до сережек, она принесла градусник, сунула Милочке подмышку, уложила девочку на подушки и с беспокойством смотрела на неё. Рассеянно взяла с дивана куклу, которую положила, когда побежала за градусником, и зачем-то теперь прижимала ее к груди.
Вдруг, в полуприкрытое окно, прямо в стекло, постучали. На шестом этаже! Что-то черное толкнулось в окно, и оно распахнулось… Влетела ворона, большая, черная, с кривым длинным клювом. Она, с шумом взмахивая крыльями, облетела салон и уселась на комод, вертя головой с блестящими круглыми глазками. Женщины оцепенели. Ворона с хозяйским видом постучала клювом по комоду, сбросила вниз когтистой серой лапой фарфоровую синюю вазочку, отчего та раскололась на две части, потопталась, снова огляделась. Угрожающе каркнула, ринулась к Лине — почти свалилась на неё, выхватила клювом из ее рук куклу и рванулась к окну. В этот момент открылась входная дверь, и сильный сквозняк прихлопнул окно, зажав между створками ворону. Она всё же протиснулась и улетела, но куклу выронила, и та, стукнувшись о раму, упала на пол. Снаружи донеслось удаляющееся зловещее карканье.
Лина, с отрешенным лицом, вытащила градусник у Милочки, и посмотрела на шкалу. «Тридцать девять», — сказала она, но видно, не понимая даже, высокая температура или нет. Милочка спала и, наверно, этого кошмара с вороной не видела.
Между тем, муж Лины Беник, захлопнув входную дверь, стоял на пороге комнаты, и точно, как перед тем ворона, вертел головой, только у него голова была не черная, а рыжая и кудрявая.
От Беника сильно пахло вином, словно он только что выпил, и запах не успел выветриться. Муж Лины обычно пил только за семейным столом, пару бокалов, и этим ограничивался. Беник поморщился и сказал недовольно: — Какой беспорядок тут, сесть некуда, — он не обратил внимание на Милочку, сгреб с дивана на пол фломастеры, ножницы, но не сел. Подошел к окну и запер задвижку. Не заметив на полу куклу, наступил на нее, удивился, поднял и всмотрелся… — ну и чудище, — сказал он и с отвращением на лице бросил куклу на кресло.
— Беник, что с тобой? Ты выпил? Где? Почему? Бенедикт! — Лина, еще не оправившись от первого потрясения, получила второе. Муж, не глядя в ее сторону, пробурчал:
— Ты хотя бы посмотрела на родного мужа. еле живой до дому добрался. Ворона меня чуть не убила!
— Что ты такое городишь?
— Не горожу! Только я направился к подъезду, как она… Такая здоровая, крылья в полметра… как накинется, как клюнет меня в макушку! Еле удрал, забежал в подъезд и скорее в лифт! Мне казалось, что она и в лифт за мной влезет. Вот, смотри, если не веришь.
Беник подошел к Лине и наклонил голову. Лина раздвинула его рыжую шевелюру на макушке.
— Да, действительно кровь… Она ведь могла тебе и глаз выклевать… ужас! Да что же это за напасть на нас сегодня! Пойдем, йодом намажу.
Но Беник только мотнул головой: да ладно, пройдет. Он глянул на Розу и подошел к ней. Та все еще стояла, испуганная и бледная, никак не придя в себя от жуткого нашествия вороны в комнату, и со страхом прислушивалась к разговору.
— Роза, ты сегодня такая красивая. Ну, розочка, одним словом. Вот не накрасилась, беленькая, поэтому и красивая. А глазки у тебя какие большие. мне всегда нравились твои глазки. Пойдем к тебе, а? У тебя всегда кофе замечательный, а мне так хочется. кофе.