Хроники любви: повесть и рассказы

Глебова Римма

Аменхотеп улыбнулся. И вернулся мыслями к недавней первой встрече будущих супругов — что они станут супругами, в этом у него сомнения не было. Сам бы взял ее к себе в гарем, тринадцать лет — почти созрела, но хетты обидеться могут, не в гарем послали, а с большим прицелом, и гонцы почти прямо сказали об этом, да и сыну нужна невеста знатного происхождения, и эта красивая принцесса Тадучена как раз годится. Подвел он их тогда друг к дружке и, не обращая внимание на высокомерное лицо девчонки, сказал строго:

— Эхнатон, вот твоя невеста, через три года поженитесь. А сейчас идите… поиграйте вместе, — добавил он уже помягче.

Названная невеста молча разглядывала потупившегося будущего фараона. А когда он, злясь,

решительно глянул на нее, старый Аменхотеп увидел, что усмешка ее пропала, глаза потеплели, она взяла мальчика за руку, и они молча вышли в боковые двери — на площадку с деревянными каруселями, качающимися конями, большими коробками с детскими саблями и другими забавами, и плавающими в обширном бассейне расписными игрушечными ладьями. Аменхотеп одобрительно кивнул. Боевая девчонка. Ему доложили, что она, сразу по прибытии, облазила весь дворец и изучила все входы и выходы. Достойная супруга решительному и любознательному, несмотря на нездоровье, наследнику будет. Вот вера ее другая, солнцепоклонничество это странное у ее племени, и никаких других богов. Но… может, вера в единого Бога и нужна теперь Египту.

Аменхотеп с царицей Тией с некоторых пор обдумывали эту крамольную идею. Тия первой высказала ее. Подавить бы всех жрецов вместе с их кланами — всех этих никчемных, раздирающих страну на части кланов Ра, Амона и прочих. Объявить для всех одного Бога, хотя бы и Атона — Бога Солнца. Страну объединить, с хеттами навсегда помириться, от жрецов избавиться, и все одним махом. Через единого Бога. Заманчиво. Но рано еще. Только воевать перестали, теперь силы надо набирать, единомышленников искать. На всё несколько лет понадобится. Там и Эхнатон взрослее станет. В прошлом месяце мальчишку привезли сюда, в Фивы, несколько лет жил вдалеке, омывался в целебных горячих источниках, но хватит, пусть находится во дворце, ближе к родителям, а лекарей и здесь предостаточно. Готовить надо сына к серьезным трудам и к предстоящим переменам, уже сейчас начинать… А пока следует дать будущей невестке красивое имя. Она обещает стать прекраснейшей из женщин, и имя должно ей соответствовать. А прежнее — Тадучена — она должна забыть…

Аменхотеп так погрузился в раздумья, что не заметил, как две маленькие фигурки проскользнули между тяжелыми полотнищами полога и встали перед ним. Эхнатон дернул отца за подол узорчатого, тонко выделанного кожаного фартука, недавно широко вошедшего у египетской знати в моду.

— Отец, ты нас звал? — спросил мальчик тонким голосом. Его некрасивое одутловатое лицо было, против обыкновения, оживлено, и причина его хорошего настроения и даже более здорового, чем обычно, состояния, находилась чуть позади него и скромно смотрела вниз, и лишь полуопущенные выпуклые веки подрагивали над удлиненными, приподнятыми к вискам, глазами, притушивая и пряча их блеск.

Аменхотеп смотрел на девочку с удовольствием. Он очень рад был, что она внесла оживление в скучную, наполненную только учебой и медицинскими растираниями и массажами, жизнь его единственного сына. Куча дочерей, рожденными его многочисленными женщинами, не радовали тщеславное сердце фараона.

— Подойди, — приказал Аменхотеп девочке и жестом поманил ее. Она приблизилась, все так же, не поднимая век. Эхнатон смотрел на отца настороженно. В серых зрачках метнулся испуг. Отец может взять ее в свой гарем, или подарить своему преданному помощнику Азиру. Он все может, он всесилен.

Аменхотеп положил свою тяжелую ладонь на голову девочке, и она стояла, не шевелясь, как изваяние.

— У тебя теперь будет другое имя. Мы назвали тебя НЕФЕРТИТИ. Повтори!

— Нефер…тити…

— Нравится тебе новое имя?

Девочка вскинула черные ресницы, блеснув на Аменхотепа яркой нефритовой зеленью глаз, и ревность уколола царя в самое сердце. Не на него будут смотреть

по утрам эти удивительные глаза, не ему улыбнется так маняще изогнутый чувственный рот, не он будет перебирать пальцами коричневые шелковистые волосы. Но у него один сын…

— Твое имя значит «КРАСАВИЦА ГРЯДЕТ».

Она кивнула и улыбнулась Аменхотепу, уже ничуть не смущаясь. Он глянул на сына — мальчик просиял от восторга, толстые выпяченные губы раздвинулись, открыв желтоватые неровные зубы. Аменхотеп вздохнул и взмахом руки отпустил их.

Этой девочке суждено стать не только супругой наследника, но и, если все сложится удачно и так, как он задумал — царицей всего Египта. В ней уже чувствуется сильный характер.

ГЛАВА 2. ПЕРЕМЕНЫ

АМЕНХОТЕП как задумал, так и вышло. Или почти так. Через три года состоялось торжественное бракосочетание.

Египет был, как никогда, могущественен, фараон являлся верховным владыкой Финикии, Сирии и Палестины. Фактически же, страной и подвластными территориями управляла царица Тия. Аменхотеп к тому времени как-то быстро поседел и постарел, болезни одолевали его, он словно спешил закончить свои земные дела и уступить трон наследнику. Старый фараон с супругой и гости любовались невестой — она так расцвела, что всякий мужчина, раз посмотрев, уже не мог отвести от нее глаз. Торжество прошло с необычной пышностью.

* * *

Неф — как называл жену безумно влюбленный в нее Эхнатон, неизменно была с супругом ласкова и нежна, и, благодаря ее любви и заботе, Эхнатон стал гораздо здоровее, и даже эпилептические припадки случались теперь гораздо реже. Эхнатон начал сочинять стихи и прославлял в них божественную супругу, что ей весьма льстило, а она поддерживала мужа во всех его замыслах. И, после смерти Аменхотепа, которая случилась через год после свадебного торжества, и Эхнатон стал фараоном, она не только помогала ему утвердиться во власти, но и подталкивала к новым начинаниям. Если старый Аменхотеп только говорил о преобразованиях, но не решался к ним приступить, опасаясь мести всесильных жрецов, то Эхнатон, при поддержке своей матери Тии и твердо настроенной на перемены супруги, а также ближайшего преданного окружения во главе с верным старым Азиром, решительно приступил к реформам. Он более чем отец жаждал избавиться от власти жрецов, а для этого требовалось подорвать их влияние, уничтожить их богов, которыми они запугивают простой народ.

И молодой фараон, вместе со своей прекрасной Неф, начинают смелые преобразования.

Поначалу традиционным многочисленным богам оказывается все меньше почитания. Вдоль могучего полноводного Нила во множестве строятся ажурные, но прочные постройки, в виде беседок, окруженные цветами и зеленью, и строительство ведется под неусыпным надзором молодой царицы. В этих беседках происходят моления, но уже не разным и многим богам, а одному истинному Богу — Атону, Богу Солнца. Тех, кто не желает служить и признавать нового, единого божества Атона, царица сурово наказывает. Она жестоко пресекает мятежи и сама нередко участвует в наказаниях бунтовщиков — на каменных плитах резчики изображают сцены, на которых царица собственноручно порет плетью и вешает непокорных. Для египтян это невиданное дело. Царица поражает и привлекает свой народ не только силой характера и властностью, но и своей необыкновенной красотой, и все больше сторонников идут за ней и насаждают новую религию — солнцепоклонничество. Стареющая Тия уже представляется молодой правительнице ненужной соперницей и постепенно отстраняется от реальной власти. И вскоре умирает почти в забвении.