Хроники Мастерграда. Книги 1-4
Шрифт:
– Вот оно в чем дело… – мэр покрутил головой, – месть. Ладно. В обзоре нет ничего по военным и полиции. Какие у них настроения?
– Нормальные, в целом такие же, как и среди остальных горожан. Надеются, что сможем наладить нормальную жизнь, готовы защищать город.
– Больше ничего по их настроениям сказать не можете?
Подполковник ФСБ, не отрывая прищуренных глаз от внимательного лица мэра, отрицательно качнул головой. Соловьев подумал: «Чего-то темнит, надо будет озадачить сбором информации полицейских и Володю».
– Новая информация по убежавшим студентам из Казахстана есть?
– Нет, по-прежнему последние известия – это
Мэр кивнул, судя по недовольному выражению лица, ответ не устроил, но, по-видимому, решив, что безопасники сделали все, что в их силах, сухо бросил:
– Работайте, Константин Васильевич! Я вас больше не задерживаю, – мэр приподнялся с кресла и протянул фсбшнику руку.
Глава 5
Грохот газотурбинных двигателей вертолета усилился, стал почти невыносимым. В животе родился маленький холодный ком, будто несешься на сумасшедшей скорости по американским горкам. Тяжелый многоцелевой транспортный вертолет Ми-26Т2 стремительно возносился в безоблачное, ласкового василькового цвета весеннее небо. Александр скривился, будто съел дольку лимона и тут же губы, еще хранившие горько-сладкий вкус поцелуя, дрогнули в блаженной улыбке. Было необыкновенно легко на душе и славно, как бывало в детстве. Когда отец был жив, а мир казался большим, неизведанным, когда хотелось помчаться во весь дух, подпрыгивая и взвизгивая от восторга!
Серый бетон взлетной полосы в иллюминаторе стремительно провалился вниз, здания аэропортовых служб, несколько вертолетов МИ-8 и громадин Ми-26 стали маленькими, словно игрушечными. Показались крыши построенных вокруг аэродрома многоэтажек. Вертолет с ускорением полетел на юг, за несколько секунд набрал крейсерскую скорость. Грохот двигателей уменьшился и стало возможно разговаривать.
Нахлынуло воспоминание о недавней встрече…
После памятного разговора с комбатом четверо суток пролетели стремительно, словно один миг. На следующее утро после скромного обмывания внеочередных погон – времена тяжелые, не до этого, впрягся в службу. С утра до позднего вечера проводил в нешуточных хлопотах: собеседования в ротной канцелярии с добровольцами, подробные разговоры о жизни и биографии. Отобранные солдаты и сержанты подписывали контракты о прохождении воинской службы. Впрочем, аналогичные договора предлагали заключить всем срочникам, в противном случае к осени бойцов собирались уволить независимо от срока службы, а учитывая, что большая часть оставила родные места в навеки покинутом двадцать первом веке, желающих уйти со службы было немного. А еще в памяти остались армейские и гражданские склады, на которых всеми правдами и неправдами выбивал из кладовщиков имущество, оружие и боеприпасы для автономной жизни взвода. Словом, приходилось жалеть, что в сутках всего двадцать четыре часа. Все эти дни загружал себя работой до изнеможения. Чтобы не помнить об Олененке, но тщетно, она приходила к нему во снах, ночью, на в железной кровати ротной канцелярии.
От текучки новоявленный старший лейтенант опомнился, только когда грузовая машина подъехала к свежеокрашенным воротам с красными звездочками посредине – военному городку вертолетного отряда. Справа от них, в тени памятника – списанного вертолета Ми-8, стояла Оленька. Она вся сжалась, затаилась, одна против всего мира. И все в ней: от вьющегося на ветру облака черных, распущенных
Пальцы глубоко впились в плечо водителю, от неожиданности тот подпрыгнул.
– Стой! – прокричал ошалело.
– Блин, больно! – сбросил руку водитель и пробурчал под нос явно что-то нехорошее, но послушно затормозил машину напротив памятника. Александр выскочил на обочину в паре шагов от девушки, оглянулся, на клумбе расцвели алые тюльпаны, сорвав несколько, подошел к раскрасневшейся, призывно улыбающейся девушке. Взгляд утонул в огненно-черных глазах.
– Привет! – голос дрогнул. Ах, как давно они не виделись!
Сладко-горькие губы любимой были ответом. Обнял за гибкую, как тростинка, талию, и в который раз поразился, какая она у него хрупкая. Узкие ладошки легли на плечи мужчине.
«Изменился, исчезла детская припухлость губ. Взгляд стал жестче, но это по-прежнему мой Сашка. Такой он мне нравится даже больше».
– Дождешься меня? – жаркое, как огонь, дыхание защекотало девичье ушко. Исходящий от нее аромат полевых цветов и чистого женского тела – были до головокружения прекрасны, жутко хотелось бросить все и остаться.
За спиной, словно пытаясь разрушить очарование, прошуршала шинами легковая машина, озорно бибикнула, но влюбленным не до нее. Счастье – эгоистично.
Оленька вдруг ощутила себя крошечным комочком, послушным мужской силе.
Нежные щеки одна за другой пробороздили слезинки, на виске трепетала голубая жилка. Ольга хотела что-то сказать, но не нашла слов и только кивнула. От Сашки едва уловимо пахло мужским потом и пряным ароматом полыни.
– Я люблю тебя, слышишь? Люблю безумно, у меня оставались только мать с сестрой, и ты… – зашептал в ухо, – матери и сестры больше нет, и я не могу потерять тебя.
Девушка блаженно выдохнула, на лице расцвела счастливая и немного глупая улыбка.
– Это предложение выйти замуж? Фу, как грубо!
– Это значит нет? – снова горячее, как огнедышащая лава, мужское дыхание защекотало ушко.
Девушка яростно замотала головой, так что развивающиеся волосы сделали ее немного похожей на Горгону из старого советского мультика о греческих богах.
– Да, да, значит да! – задыхаясь, прошептала. Никогда раньше он не слышал такого нетерпения и едва сдерживаемой страсти.
Прошагал солдатский строй, последний, с широкоскулым «казахскими» лицом напоследок оглянулся, во взгляде горел огонек любопытства.
– Ты странный… – шептала девушка, прижимаясь всем телом к Александру. Губы сводило, усилие держало слезы, – но хороший. Я знаю, ты меня любишь. Молчи только молчи! Ты такой, каким Господь повелел быть человеку… верный, сильный… Разве могу я выбрать кого-то другого? Только тебя, тебя… выбрать тебя, любить и хранить, ибо ты душа моя.
Накануне она долго думала об их взаимоотношениях. Перспектива выйти замуж по указке всемогущего дяди сулила богатство и покой, но достаточно ли это, чтобы лечь в постель с безразличным тебе человеком и рожать от него детей? Даже думать об этом не хотелось. Возможно потому, что глубоко в душе жила романтическая дурочка, мечтавшая о герое и супружестве по горячей любви.