Хроники мегаполиса (сборник)
Шрифт:
– Ну ты даешь, – сказал за Ольгиной спиной потрясенный оператор. – Эксклюзив, блин.
Весь коридор Буцыной квартиры загроможден был коробками от «Филлипса». Протискиваться пришлось боком; в комнате кто-то громко застонал, Женька покрылся холодным потом.
– Проходи, – торопил его Буца.
Женька сделал над собой усилие и вошел.
В комнате царили полумрак и духота. Трое «хлопцев» сидели на диване: двое были Игорь и Леха, третьего Женька никогда не видел, но ему тоже было лет пятнадцать-шестнадцать, и он тоже заворожено
Женьке ему махнули рукой: садись, мол, не мешай.
Он остался стоять у двери; прямо на паласе у противоположной стены сидел еще один парень, на коленях у него была девчонка, здоровенная, лет семнадцати. А может, Женькина ровесница – в полумраке и под слоем косметики не разобрать…
Стон повторился; Женька перевел взгляд на экран – и отшатнулся.
На огромной кровати раскинулась голая грудастая тетка, и двое мужиков, тоже голых, удовлетворяли ее сразу с двух сторон. Вернее, это она их удовлетворяла; кто из них стонал, непонятно – наверное, стонали по очереди все трое…
Женька почувствовал, что его сейчас вырвет. Быстро отвел глаза – на лицах «хлопцев» лежал мерцающий отблеск экрана, Женька видел, что хлопцы заведены, что они истекают слюной, что они готовы облизывать этот маленький паскудный видик и стонать, стонать как те, на экране…
Девчонка захихикала, наблюдая за Женькиной реакцией. А может быть просто потому, что парень, на котором она сидела, по-хозяйски ее лапал.
– Выпить хочешь? – свистящим шепотом спросил подошедший из кухни Буца.
Женька мотнул головой:
– Поговорить… когда?
– Да успокойся, малый, – раздраженно сказал Леха. – Сядь.
К троице на экране прибавились еще две бабы и мужик.
– Еще минут десять, – все так же шепотом сказал Буца. – Да посмотри, ладно… Разрешаю…
У одной из новоприбывших теток груди были, как два мяча – адидасовские, черно-белые в какую-то странную сеточку, с аккуратным отверстием ниппеля. Женьку снова стало подташнивать; неизвестно, чем бы закончился для него этот просмотр, но пленка, по счастью, закончилась, телевизор зашипел так же сильно, как до того стонал, и серый экран подернулся будто сеткой из ползающих мух. Парни на диване завозились, обмениваясь полувнятными репликами; минут через пять заметили Женьку.
– Сядь, динамовец!
– Закуришь?
Женька переступил с ноги на ногу:
– Я, это…
– Леха, дай ему цыгарку…
– Я не курю, – сказал Женька тверже. – У меня режим.
– Тю-у-у, – протянул незнакомый парень. – У тебя режим, а мы тут порнушку крутим… Светка, посмотри на этого пацана, у него режим.
Веселая Светка не без труда выцарапалась из объятий своего ухажера, поднялась с ковра, подошла к Женьке так близко, что он уловил запах пота пополам с дешевой туалетной водой:
– Режим? Как это, трахаться тоже нельзя?
– Он футьболисть, – сказал Леха. – Были у отца три сына – двое умных, а третий футьболисть…
– Тут такое дело, пацаны, – вступил Буца с притворной серьезностью. – Беда у динамовца, форму у него сперли…
– Как?! – театрально удивился Игорь.
– Не может быть, – подхватил
– Да-да! – закивал, давясь от смеха, Буца. – Форма, она бабок стоит… Кто же это спер?
– Суки, – сказал Леха. – Какие-то суки сперли.
– А он динамовец? – спросили из угла. Светкин ухажер вернулся к своему занятию; облапываемая Светка радостно смеялась.
– Динамовец, – сказал Буца. – «Хто вище б'є, той краще грає».
И все радостно заржали.
…Через полчаса Женька вернулся домой. Радуясь, что мамы нет, сбросил куртку и кроссовки, босиком прошел в ванную, открыл воду и намылил руки.
«Три гола, – сказал Леха. – Закатаешь этим три гола – тады пошукаем твою форму и тех сук, что ее сперли, накажем. Только не подкачай, малой, на тебя ставка делается, если не закатаешь – у тебя бабок не хватит, чтобы потом расплатиться…»
Женька намылил руки во второй раз. Пробиваясь между пальцами, пена делалась белой и нежной, как подтаявшее мороженое.
«Этих» он несколько раз видел на площадке за гаражами. Площадка принадлежала соседнему ПТУ; пэтэушники иногда играли в футбол на деньги, хотя футболом эту толкотню, возню и драку можно было назвать только с большого перепугу…
Женька намылил ладони в третий раз. Руки дрожали мелкой противной дрожью.
(…Я близко. Я почти добежал. Здесь полно собак. Здесь полно мусорных баков с едой… Запах! Запах сводит с ума… Я не могу не идти на запах… Рыжая. Она. Зовет. Черный. Рядом с ней. Рвать, драться, рвать его… Она зовет… Только желание, только жажда – взять ее… Взять, сейчас… рыжая… Выгибается… ее голос… ее запах… хвост… Черный шипит. Он большой. Он хорошо ел… Я могу порвать его. Он молодой и глупый. Я сильнее… Я хочу эту рыжую… хочу… ХОЧУ! Ничего… Не могу. Я должен бежать дальше. Я не могу. Я должен…)
– В чем дело, Оля? В чем дело? Зачем тебе потребовалась эта лажа с Лобановским? Какого черта… Ты же профессионал! Ты же дискредитировала себя, программу… всех людей, которые тебе помогали, за тебя просили… Зачем?
За спиной шефа помещалась круглая мишень; два дротика торчали из «яблочка», и только один чуть отклонился, попал в «восьмерку». Ольга и сама не понимала, почему и зачем допустила такой вызывающий прокол – и потому злилась все сильнее.
– Я понимаю, – продолжал шеф, – у тебя есть свои интересы, сын, футбол и так далее… Но мне кажется, еще пару месяцев назад ты поостереглась бы, не стала бы так откровенно… использовать служебное положение. Ты думаешь, ты уже в Штатах? А после тебя – хоть потоп?
Ольга вздрогнула. Подняла глаза.
– Ты думала, это большая тайна? – насмешливо спросил шеф.
– Это мое личное дело, Валентин Васильевич… Откуда вы узнали?
Шеф усмехнулся:
– Откуда надо. Город наш ма-аленький… Но неприятно, Оля, наблюдать, как ты меняешься на глазах. Где раньше сдержалась бы – хамишь… Где раньше постеснялась бы – не церемонишься… Ясно, что тебе здесь уже не работать. Но вот не слишком ли торопишься? Пока визы на руках нет… Вдруг еще и откажут, чем черт не шутит?