Хроники мертвых
Шрифт:
Иосиф начал с каменщиков, чтобы посмотреть, как продвигается строительство церкви, и с нехорошим чувством услышал, что сегодня Уберт на работу не пришел. Иосиф разыскал старшего сына Уберта Юлиана — крепкого загорелого малого, который, утирая со лба пот, сообщил, что у Сантесы начались схватки и Уберт вернется к работе, как только все закончится.
— Люди говорят, уж лучше бы она разродилась сегодня, а не завтра. — Юлиан с надеждой заглянул в глаза настоятелю. Тот молча кивнул и попросил сообщить, когда начнутся роды, а затем направился к подвалу проверить
В огороде посоветовал поставить заграждения, чтобы кролики не повредили молодые побеги. Затем прошел по лугу, где паслись козы, к своему любимому зданию — скрипторию; там под руководством Паулина шесть монахов переписывали Библию и Устав святого Бенедикта.
Приор любил тишину этого благородного места и высоко ценил Паулина за набожность и глубочайшие познания. Случись на земле или на небе какое-нибудь природное явление, Паулин всегда был рад объяснить его терпеливо, в мельчайших подробностях. Аббат не одобрял пустых разговоров, но Паулин был прекрасным источником знаний, которыми Иосиф очень дорожил.
Настоятель бесшумно пробрался внутрь, стараясь не мешать писцам, скрипящих перьями по тонкому пергаменту, и кивнул Паулину. Тот поприветствовал его едва заметной улыбкой. Лишнее панибратство ни к чему, а внешние проявления чувств лучше приберечь для Бога. Паулин жестом пригласил Иосифа выйти с ним наружу.
— Добрый день, брат мой! — Иосиф прищурился от полуденного солнца.
— Добрый! — Паулин выглядел встревоженным. — Итак, завтра наступит час расплаты.
— Да, — согласился Иосиф. — Все-таки он пришел…
— Сегодня ночью я долго наблюдал за кометой.
— И что же?
— В полночь ее свечение стало ярче. Еще краснее. Цвета крови.
— Что это значит?
— По-моему, знак недобрый.
— Я слышал, у женщины уже начались роды, — с надеждой в голосе сказал Иосиф.
Паулин скрестил руки на груди и нахмурился.
— Думаешь, если у нее девять детей, эти роды пройдут быстро и ребенок появится на свет шестого числа, а не седьмого?!
— Мы можем по крайней мере надеяться, — ответил Иосиф.
— Комета стала кровавой! — стоял на своем Паулин.
Солнце поднималось все выше. Иосиф поспешил закончить обход к тому времени, когда все соберутся в церкви для молитвы. Он быстрым шагом прошел мимо женского корпуса и наконец добрался до здания капитула. Деревянные лавки пустовали в ожидании того времени, когда придет аббат, чтобы прочитать собравшимся главу из «Наставлений святого Бенедикта». В открытую дверь залетела ласточка и теперь металась у потолка. Иосиф оставил дверь нараспашку, прошел через зал и постучался в комнату аббата.
Освин
— Ах это ты, Иосиф! Как сегодня дела в монастыре?
— Все хорошо, отец.
— Как строительство церкви? Продвигается? Как там вторая арка у восточной стены?
— Арку почти завершили. Жаль, что каменотес Уберт сегодня не смог прийти на работу.
— Он болен?
— Нет, у жены начались схватки.
— Ах да. Я помню, она должна была родить со дня на день. — Освин ждал, что Иосиф что-нибудь скажет, но тот молчал. — Тебя беспокоит рождение этого ребенка?
— Говорят, это дурное предзнаменование.
— Господь защитит нас, Иосиф, не сомневайся.
— Конечно, отец. Хотел спросить… Как вы считаете, нужно ли мне идти в деревню?
— С какой целью?
— На случай, если понадобится священник, — кротко ответил Иосиф.
— Ты прекрасно знаешь, нам не следует выходить за стены монастыря! Мы слуги Господа, Иосиф, а не людей!
— Конечно, отец.
— Селяне звали тебя?
— Нет, отец.
— Тогда не стоит вмешиваться. — Освин с силой оттолкнулся всем согнутым телом, чтобы встать со стула. — А теперь пойдем на службу. Присоединимся к братьям и сестрам и воздадим хвалу Господу.
Иосиф особенно полюбил вечерню с тех пор, как аббат разрешил сестре Магдалине аккомпанировать молитвам на псалтерионе. Ее длинные пальцы нежно перебирали десять струн лютни. Совершенство звука и точность темпа свидетельствовали о величии Бога всемогущего.
После службы братья и сестры мимо сваленных в кучи камней и оставленных итальянцами строительных лесов направились в свои дормитории. Иосиф вошел в келью и постарался очистить разум от мыслей, но его отвлекал малейший шум. Не подходит ли кто-нибудь к стенам монастыря? Вдруг роды уже начались? Что, если сейчас зазвонит колокол у входа?
Иосиф не заметил, как пролетело время до повечерия, — пора было идти в церковь на последнюю сегодняшнюю службу. Из-за волнения Иосиф так и не сумел сосредоточиться. Он помолился, чтобы Господь простил ему этот грех, а когда произносил последние строки, вдруг заметил, как осторожно спускается с солеи аббат. Никогда еще старик не выглядел таким немощным.
Спал Иосиф беспокойно. Ему снились кроваво-красные кометы, младенцы с горящими красными глазами и звонарь с иссохшей рукой, который бил в колокол, собирая людей на деревенской площади. Звонарь все ударял и ударял в колокол, рыдая как безумный. Иосиф вздрогнул и проснулся, увидев лицо звонаря. Это был Освин.
В дверь кельи барабанили. Похоже, давно.
— Кто там?
— Настоятель Иосиф, простите, что разбудил вас! — раздался молодой голос.
— Входи.
На пороге появился Теодор — послушник, дежуривший в ту ночь у монастырских ворот.