Хроники мертвых
Шрифт:
Нэнси нажала кнопку «Ответить»:
— Алло, вы позвонили Уиллу Пайперу.
Уилл вылез из-за столика и направился в туалет. Когда он вернулся, Нэнси уже оплатила счет и ждала его, стоя у столика. Она решила, что Уилл еще в достаточно вменяемом состоянии, чтобы сообщить ему новость.
— Хелен Свишер только что получила из банка список клиентов Дэвида. Выяснилось, что контакт в Лас-Вегасе у него все-таки был.
— Да?
— В 2003 году он вел финансовые операции некой невадской компании «Достойная жизнь». Клиентом был генеральный директор компании, Нельсон Элдер.
Уилл боролся за
— Хорошо. Я поеду туда, и я поговорю с Нельсоном Элдером, и я найду этого гребаного убийцу. Как тебе такой план?
— Дай ключи от машины, — потребовала Нэнси.
Несмотря на сильное опьянение, Уилл различил в голосе Нэнси ярость.
— Ну, не надо на меня дуться! — взмолился он. — Я же твой напарник!
Они вышли на улицу, под опьяняющий теплый ветер, пропитанный солью и терпким запахом моря и водорослей. В других обстоятельствах Нэнси сделалась бы от этого мечтательной и беззаботной, но сейчас она с мрачным видом слушала, как Уилл бормочет у нее за спиной, будто Франкенштейн:
— Едем в Вегас, малышка! Едем в Вегас!
17 СЕНТЯБРЯ 782 ГОДА
Остров Вектис, Британия
Наступил сезон жатвы — время, которое Иосиф особенно любил. Дни стояли теплые, ночи приносили приятную прохладу. Земные запахи собранной пшеницы, ячменя и свежих яблок наполняли воздух. Иосиф воздал хвалу Господу за плодородие полей, окружавших стены монастыря. Братья смогут восполнить опустевшие амбары зерном, а дубовые бочки — свежим элем. Иосиф ненавидел чревоугодие, но горевал, когда к середине лета монахам приходилось ограничивать себя в эле.
Перестройка деревянной церкви завершилась три года назад. Высокая прямоугольная башня, пронзающая верхушкой небо, служила прекрасным ориентиром для лодок и судов, приближающихся к острову. Во время службы церковь наполнялась дневным светом через треугольные окна алтаря. Длинного нефа хватало с лихвой — оставалось еще немало места на случай, если братия увеличится. Иосиф часто замаливал переполнявшую его гордость за возведение каменной церкви. Он не бывал в чужих краях, но не сомневался, что Вектисскую церковь можно поставить в один ряд с красивейшими соборами христианского мира.
Завершив строительство церкви, каменщики занялись возведением нового здания капитула. Иосиф с Освином решили, что следующим этапом станет ремонт скриптория. Его давно пора было расширить. Созданные здесь Библии и Устав высоко ценились, особенно написанные золотом и украшенные миниатюрами «Послания святого Петра». Иосиф слышал, что их читают в Италии, во Франции и в Ирландии.
Было почти три. Иосиф поспешил в трапезную перекусить и выпить эля. Желудок урчал от предвкушения. Недавно Освин наложил ограничение — только один прием пищи в день, чтобы укрепить дух религиозного братства, ослабив желания плоти. После долгих размышлений и поста, который едва был под силу тоненькому как тростинка аббату, Освин поделился своими мыслями с братьями, собравшимися в здании капитула:
— Мы должны поститься каждый день и принимать пищу каждый день. Мы должны вознаграждать наше тело более умеренно.
И братия начала худеть.
Кто-то
— Настоятель, каменотес Уберт стоит у ворот. Хочет с вами поговорить.
— Я иду в трапезную. Разве он не может подождать?
— Говорит, дело срочное, — крикнул Гатлак, пробегая мимо Иосифа.
— А ты куда спешишь?
— В трапезную, настоятель!
Уберт неподвижно стоял у входа в странноприимный дом — невысокое деревянное строение с несколькими простыми тюфяками. Издалека Иосифу показалось, что он один, но, подойдя ближе, настоятель заметил на земле у мускулистых ног каменотеса ребенка.
— Чем могу помочь, Уберт? — спросил Иосиф.
— Я привел вам сына.
Иосиф не понял, о чем речь.
Уберт вытащил вперед худого словно хворостинка босого мальчишку с ярко-рыжими волосами. Сквозь грязную драную рубашонку проглядывали ребра рахитической грудной клетки. Штаны, видимо, перешедшие от старших братьев по наследству, были слишком велики. У мальчика была белая словно пергамент кожа, сияющие словно драгоценные камни зеленые глаза, изящное, но неподвижное как камень лицо. Мальчик крепко сжимал побелевшие губы, морщась от усилия.
Иосиф слышал о мальчике, однако увидел его впервые. Что-то встревожило его — ощущение, что маленькое тельце не согрето Божественным теплом. Отец без долгих раздумий прямо в ночь рождения назвал сына Октавием — Восьмым. В отличие от брата-близнеца, чья жизнь, которая должна была стать ужасной, по воле Господа оборвалась, жизнь Октавия будет блаженно обыкновенной. В конце концов восьмой сын седьмого сына — это всего лишь еще один сын, пусть даже и рожден седьмого числа седьмого месяца 777 года! Уберт молился, чтобы сын стал сильным и плодовитым каменотесом, как отец и братья.
— Зачем ты привел его? — спросил Иосиф.
— Хочу, чтобы вы его взяли.
— Зачем мне твой сын?!
— Я больше не могу содержать его.
— У тебя есть дочери. Пусть они позаботятся о мальчике. Да и ты, по-моему, не голодаешь.
— Ему нужен Бог. А Бог здесь.
— Бог повсюду.
— Здесь он сильнее всего, настоятель!
Мальчик упал на костлявые колени и принялся пальцем выводить на земле узор из кругов. Отец схватил его за волосы и заставил встать. Мальчик вздрогнул, но не издал ни звука.
— Моему сыну нужен Бог, — настаивал Уберт. — Я хочу посвятить его жизнь религии.
Иосиф слышал, что мальчик молчаливый, погружен в свой какой-то непонятный мир, совсем не интересуется ни братьями, ни сестрами, ни другой деревенской ребятней. Его кормила грудью соседка, но мальчик с первых дней ел без аппетита. В глубине души Иосиф не удивился, что ребенок стал таким, — он ведь присутствовал при его странном появлении на свет.
Монастырь постоянно принимал детей на воспитание, хотя это не поощрялось: нужны были дополнительные средства, да и у сестер забот хватало. Селяне приспособились оставлять у ворот умственно отсталых и ущербных детей. Если бы сестре Магдалине дали волю, она бы никого не взяла, но Иосиф жалел несчастных созданий Божьих. Впрочем, на этот раз Иосиф сомневался — его терзали тревожные предчувствия.