Хроники новуса

Сторбаш Н.В.

— Воды, — снова выдохнул я из последних сил. — Воды…

И вдруг мне на лицо полилась холодная свежая вода. Я повернул голову и принялся глотать ее, захлебываясь и задыхаясь от невиданного прежде удовольствия. Какое, оказывается, счастье — просто пить! Вскоре поток иссяк. Хотя я выпил немало, хотелось еще и еще!

Может, из-за ледяной воды или еще почему, но мне стало холодно. Невыносимо холодно, а ведь совсем недавно я изнывал от жары. Меня зверски заколотило, и эта дрожь снова пробудила едва затихшую боль. А еще закололо в руках, значит, они понемногу оживали.

—

Тсс, тихо! Не стони! — сказал кто-то.

Мои зубы стучали друг об друга, тело тряслось от холода. Неужто уже пришла зима? Ведь только что была осень. Лютый мороз пробирал меня до костей. А что же я делал после порки столько времени? Вроде бы я тонул, вернулся в родную деревню, а там снова страда… И свадьба с какой-то девкой. Я думал, что это Мира, а когда она повернулась, я увидел костлявую старуху, которая тянула ко мне свои руки. Тогда я закричал, что свадьбе не бывать, а она всё смеялась и смеялась…

— Да тихо ты!

С трудом я открыл глаза и увидел своего благодетеля. Не ожидал, что это будет он.

— Лиор, ты ведь так и так помрешь, — прошептал Воробей, склонившись надо мной, — а на пороге смерти люди не врут. Скажи, ты ведь не все монеты таскал с собой? Кое-что припрятал? Должен был припрятать! Я ведь тебя уже поучил уму-разуму. Всякий бы догадался. Ну как? Есть у тебя еще деньги?

Разум мой мутился. Я плохо понимал, о чем он ведет речь. Какие монеты? Он же их украл… Я за ним погнался, споткнулся и ударился об столб. Вот почему болит все тело! Он хочет украсть и остальные? Но ведь они лежат под бочкой с квашеной капустой, что в сеннике. А сенник сгорел вместе с отчимом и мамой… Как же я их оплакивал?

— Ты чего ревешь? Больно? Скоро пройдет. И твоя душа взлетит на ветви Сфирры.

Древо Сфирры… Огромное! Молчаливое! Белоствольное, без единого пятнышка. Оно нависло надо мной, протянув длинные ветви над всем миром.

— Лиор!

Кто-то с силой потряс меня. Я снова застонал. Больно!

— Эй, я ведь тебя предупреждал! Ты сам не ушел. Не надо держать на меня зла! Скажи, есть ли у тебя монеты? Где ты их спрятал?

Эта боль ненадолго отрезвила меня. Воробей! Он хочет заполучить мой схрон! Сначала я смог припомнить лишь тот, что я сделал близ деревни, но вскоре всплыл и недавний, в городской стене.

— Есть! — прошептал я, чувствуя резь в горле. — С-спрятал.

— Отлично! Скажи, где. Тебе после смерти они не понадобятся, а я за это заплачу хранителю корней и посажу дерево на твоей могиле! Иначе твоя душа останется без приюта! Ну же!

— Мало…

— Что мало? Мало денег? Даже на хранителя не хватит? — всполошился Воробей. — Ничего. Пускай. Хочешь, я еще воды принесу?

— Исцели…

— Что? Исцелить? Э нет. Вряд ли там наберется на целителя! Они ого-го сколько берут.

— Обещай…

— Обещать что? Дерево на могилу обещаю! Хочешь, смертью матери поклянусь?

— Спрячь, — каждое слово давалось мне с трудом, но я спешил сказать всё разом, пока снова не начал бредить. — Спрячь меня. Исцели. Буду с вами.

— Я ж говорил, тебя никто нынче не возьмет. Да и вряд

ли ты проживешь эту ночь!

— Два… Два кошеля. Один сейчас. Второй после. Там серебро. Исцели…

Уже впадая в беспамятство, я услыхал, как Воробей забормотал себе под нос:

— Врет? Да нет… Он же почти помер! Все знают, что перед смертью люди не врут. Но откуда у него серебро? Он же босяком пришел. А вдруг и впрямь есть?

Он тряханул меня.

— Говори, где первый! Тогда попробую помочь. Но если вдруг помрешь, так не обессудь.

Медленно, с передышками и нередкими провалами, я сумел рассказать Воробью о тайнике в городской стене. Он явно сомневался в моих словах. Недолго поразмыслив, он сказал, чтоб я лежал смирно, а он пока проверит.

Не вернется! Как получит медяки, так сразу и сбежит. Он же вор! Но если поверит в серебро…

И меня снова повело. Перед глазами мелькали мечи, серебряные монеты, палач, что заносил топор над моей головой, и кто-то говорил, что я виновен в краже чужого оружия, которое ношу не по чину. Откуда ни возьмись, появился отчим и бросился на палача с голыми руками. А потом я увидел его труп, изорванный волчьими клыками.

— Лиор? Жив еще?

Меня снова затрясли.

— Насилу отыскал. И впрямь монеты! А ты не врешь про серебро? Если помогу, дашь мне его?

— Не вру. Спаси!

— Эх, вот почему мама всегда говорила, что у меня слишком доброе сердце. Никогда не могу пройти мимо чужой беды. Потому и страдаю всю жизнь!

Я почувствовал, как меня подхватили подмышки. Острая боль пронизала мое тело, и я отрубился.

Глава 17

— Когда ты его выкинешь? Сколько он будет жрать задаром? — прошипел кто-то.

— Я ж говорил! Он обещал серебро, когда исцелится, — а это явно Воробей.

— Серебро? Ты дурак? Если бы у него было серебро, он бы не ковырялся в дерьме и не охотился на крыс. Прогони его! Сколько медяков на него спустил? Больше, чем он принес!

В конце говоривший сорвался с шепота, и я смог узнать его. Как всегда, это была Пятка, мелкая злобная девчонка. Я ей сразу не понравился.

— Мало от Угря отхватывал? Он же снова тебя поколотит! — продолжала исходить ядом Пятка.

— Поздно, — вздохнул Воробей. — Надо было сразу его бросить. А теперь я столько на него потратил…

— И долго будешь терпеть? Пусть скажет, где то серебро! Или пусть идет куда хочет. Или нет, скажи, что Угорь его зарежет!

— Он Угрю ничего не обещал. Это я его притащил.

— Тогда ты его прирежь! Ах да, ты же не сможешь! Надо было назвать тебя Тряпкой! Воробей и тот храбрее.

Я неловко встал, качнулся, уперся рукой в стену, чтоб не упасть. На спине будто нити натянулись, грозя вот-вот порваться. Раны от порки заживали очень медленно, кожа никак не хотела нарастать, и вся спина покрылась десятками шрамов, которые мешали двигаться. Любой взмах рукой, поворот, наклон вызывали боль и неприятное натяжение. Теперь бы я не вычистил ту сточную канаву да и за крысами гоняться тоже бы не смог.