Хроники Ордена Церберов
Шрифт:
Проходя мимо комнаты Танис я помедлил немного – не заглянуть ли? Зачем она меня искала? Но потом решил, что раз повторно искать не стала, значит, до утра подождет. А если подождет, то и нечего ее будить.
Однако с выводами я определенно поторопился.
Распростертое на кровати женское тело я увидел сразу, а вот опознал в нем горе-напарницу – нет…
Взгляд медленно и со вкусом проскользил по длинным голым ногам, оценил едва прикрытую рубахой задницу, слегка волнистую гриву волос и только потом разглядел подо всем этим великолепием
В конец обнаглела девица.
То есть, не дотянувшись до меня даром, она притащилась брать меня измором?
Раздражение колыхнулось, но как-то вяло.
Я пересек комнату, чтобы положить на стол оружие, заметил ванную, и понял, что обнаглела девица еще больше, чем мне показалось!
И что-то подсказывало, что застань я ее в момент купания, она ничуть бы не смутилась, еще и выдвинула бы, что водичка недостаточно теплая или мыло недостаточно мыльное.
Дурная.
Спущенное на тренировке раздражение так и отказывалось возвращаться.
Ну и что мне с ней теперь делать?
Будить было жалко.
Прошлой ночью таинственное нападение, этим днем русалочьи игры…
Тащить в комнату – перебьется, я ее сегодня уже достаточно потаскал.
Я сел рядом, задумчиво разглядывая «задачку».
Во сне Танис снова казалась моложе. Даже беззащитнее как-то.
Хотя на этот счет я бы не обольщался.
Око есть Око. Она до сих по не среагировала на меня, как полагается, только потому что я – ее Клык. И усталый организм по умолчанию не считает меня достаточно опасным или подозрительным, чтобы будить хозяйку.
Я положил ладонь на тонкую щиколотку и рука сама собой поползла вверх – икры, коленка, шелковая кожа бедра…
Танис во сне глубоко вздохнула и перевернулась с бока на спину, не просыпаясь.
Рубашка еще поддернулась верх уже почти ничего не скрывая.
Ладони там, где она касалась девичьей кожи, было горячо. А в штанах – тесно.
Будоражили и воспоминания о незадавшейся (или задавшей, тут как посмотреть…) порке, и мнимая беззащитность, и открытость, а образ Болотной ведьмы в солнечном луче добавлял этой смеси восприятий особую пикантность.
Я наклонился и, мало уже о чем думая, коснулся губами не отзывчивых сейчас губ. Чувствительно прихватил нижнюю, потянул.
Женское тело под моей ладонью снова вздохнуло и мотнуло головой, подставляя под поцелуи ухо и шею.
От еще влажных волос пахло лавандой.
А вся Танис была теплой, непривычно мягкой и податливой как глина.
Она металась, выгибалась, постанывала, в какой-то момент даже обхватила мою шею руками, но отказывалась просыпаться, как будто отчаянно цеплялась за какой-то очень хороший сон.
И только когда мои руки, устав ходить вокруг да около, пробрались под рубашку, чувствительно сдавливая грудь - и напряженную горошину соска между костяшек, Танис как-то особенно вздрогнула – и распахнула глаза.
Танис
Сон
Я лежала на пляже, растянувшись на песке во весь рост, и песок был удивительно мягким, как будто даже шелковым. Ветер трепал мои волосы, солнечные лучи ласкали лицо, а морские волны ласково гладили ноги, подбираясь все выше и выше и от этого было приятно и щекотно одновременно.
Я нежилась, подставляя лучам то лицо, то шею и солнце целовало меня тепло, невесомо, так сладко.
И я, вроде бы знала, что это сон, но так не хотелось просыпаться. Так хотелось продлить эту негу…
А потом особо шаловливая волна неожиданно нырнула под рубашку, лизнув пеной грудь, я вздрогнула и против воли распахнула глаза, просыпаясь.
Вместо солнца надо мной обнаружился Солнышко, а вместо волны под рубахой — наглая мужская ладонь, сграбаставшая грудь с хозяйской уверенностью.
Илиан выждал мгновение, глядя мне в глаза с совершенно нечитаемым выражением лица, не дождался возмущения и тогда подцепил край моей единственной детали одежды, потянув его вверх — раз проснулась и не возражаешь, давай тогда, помогай.
И я послушно выгнулась и приподнялась, позволяя ему освободить меня от рубашки.
Раз уж проснулась. И не возражаю…
Я откинулась обратно на подушку, вытягиваясь перед Илианом уже абсолютно нагая. Позволяя ему меня разглядывать. Взгляд, какой-то тяжелый, почти такой же весомый, как прикосновение, беззастенчиво скользил по телу вниз — по зацелованным (когда успел, нахал!) губам, по косточкам ключиц вразлет, по вызывающе торчащим соскам… на них задержался, и внутри от этого тягуче дернулось, захотелось прогнуться в спине, потянуться, подманивая мужчину, чтобы он вернулся к тому, на чем остановился. Но я сдержалась — и взгляд потек ниже, по впалому животу, к темному треугольнику между ног.
Внутри нервы скрутились в тугой узел, и дышать было тяжело.
Что, Солнышко? Нравлюсь?
Темный мужской взгляд не допускал иной трактовки, и это добавляло жара к огню, уже во всю текущему по венам.
Не Наварра, конечно, с ее… крайне выдающимися достоинствами, но…
Додумать мысль я не успела.
Илиан наклонился и впился поцелуем в мой рот.
Поцелуй был не особенно торопливым, но глубоким и жадным, задающим всему происходящему определенный темп. Кое-кто явно не собирался ограничиваться торопливой разрядкой как тогда, на поляне.
А я что? Я разве против?
Только я за честный обмен: ты на меня посмотрел? Моя очередь!
И я вцепилась в рубаху Илиана, вытягивая ее из-за пояса, собирая складками в ладонях.
Камень проворчал что-то недовольно-неразборчивое, но оторвался, чтобы я вытряхнула его из ткани, только вместо того, чтобы послушно подождать, пока я утолю свое любопытство (раньше все тоже знаете ли, как-то урывками, кусками, зад вот хорошо разглядела, а перед все было как-то недосуг…), снова опустился на меня, придавливая всем немаленьким весом.