Хроники орка
Шрифт:
Но никакого человека в чёрном видно не было. На передней повозке рядом с обыкновенным казаком-возницей сидела только девушка, на плечах которой лежал воротник из лисьего хвоста.
В этот момент раздалось хлопанье крыльев, и все увидели, как из-за изгиба стены посёлка вышел человек в чёрном плаще и, спокойно, держа руки в чёрных перчатках на виду, двинулся в сторону собравшейся публики. Он встал так, что за его спиной оказались повозки, окружённые напряжённо смотрящими и уставшими с дороги людьми обоих полов и всех возрастов. Лошади, запряжённые в коши, при его появлении испуганно попятились.
— Всем здравствовать! — обратился человек к жителям Пастухов таким тоном, что это было похоже на приказ. — Меня зовут Верен. Это — моя
Он указал на девушку с лисьим хвостом.
— Я прибыл, чтобы занять свою землю, выделенную мне Империей, как её слуге, выполнившему свой долг. Как и каждый из вас.
Тёмный плащ был запахнут на его груди, защищая от стылого осеннего ветра. А капюшон скрывал лицо комиссара. Правда, наверно, уже бывшего. Так как серебряного браслета нигде видно не было.
— А кто эти люди? — спросил Пипер, указывая на повозки за спиной ворона.
— Эти люди будут жить на моей земле, — ответил Верен.
— А где служил наш брат по оружию? — Пипер перешёл на нарочито угодливый саркастический тон. — Я вот в Чёрном Легионе.
Пипер задрал рукав и показал татуировку с чёрным щитом, над которым были две скрещенные стрелы. Что означало не только принадлежность к определённому подразделению и его эмблему, но и род войск ветерана — лучник. Лучников копейщики, конечно, презирали, считая, что это трусы, что прячутся за их спинами и щитами, а всю тяжесть боя вытягивают они сами. Но реально это было не так, ибо тех же лучников часто посылали вперёд строя, и не каждый из них успевал укрыться от вражеского залпа за раздвинувшейся стеной щитов, даже когда подобный приказ отдавался. Но сам щит Чёрного Легиона внушал достаточное уважение.
— Там, где я служил, тебя не было, — отрезал Верен, даже не глянув на провокатора.
Он смотрел на Джугу. Джуга смотрел на руки, скрытые чёрными перчатками.
“Он служил в обслуге катапульт, — подумала Элис. — Руки обожжены горючей смесью из разбившегося в горячке боя кувшина, с которыми эти солдаты имеют дело. Поэтому и чёрные перчатки.”
“Наверно, он служил в обслуге катапульт, а руки обжёг во время стрельбы, когда заряжал одну из них кувшином с горючей смесью, — подумал Джуга.”
— Участки не такие большие, чтобы прокормить столько людей, — тихо, но веско сказал седой пастух. — На какой из них у вас грамота?
Верен оглянулся, будто в поисках чего-то на склонах ущелья.
— Вон тот, — и он указал в сторону кривой чёрной башни, прозванной Чёртов Палец. В значении, понятно, не того пальца, которым в носу ковыряются.
Башня эта только на первый взгляд казалась неустойчивой. Расположенная высоко по склону, она была высечена прямо в скале, которой и был этот “палец”. Причем, порода отличалась от всех других скал в округе. Была необычно чёрной. И скала эта, вроде как, просто торчала из земли, расчищенная от других пород ветрами и дождями. В этой башне никто не селился. Во-первых, из-за страшных сказок, с ней связанных. А, во-вторых, считалось, что эта земля общинная. А в какой-то необозримой перспективе — баронская. Когда медлительная рука имперской бюрократии наконец дотянется до этих мест.
— Но это общинные земли, — возразил Джуга.
— А вы староста? — спросил Верен.
— Что-то вроде того, — ответил пастух. — У нас уклад старинный. Есть община, староста, дружина. Помогаем друг другу, защищаемся дружно. Судим своим судом. Я — староста. Пипер — начальник дружины.
Он указал посохом на бывшего легионера.
— Так жили люди давным-давно.
— А теперь я ваш барон, — сказал Верен, — Там моя земля. А люди со мной будут помогать её возделывать и защищать.
— А грамотку, грамотку можно посмотреть, — тем же противным тоном прогнусавил Пипер.
— Вот грамота, — Ворон достал из-под плаща медный тубус в полторы пяди длинной.
Раскрыл его и протянул свернутый пергамент Джуге. Пипер шагнул вперёд и выхватил свиток из руки Верена. Брезгливо кривясь, он сделал вид,
— Нет документа, нет барона! — расхохотался он. — Нам лорды не нужны. А землица как раз пригодится. Ступай, господин, за новой грамоткой.
Верен ничего не ответил. Он распахнул плащ, под которым на серебряной цепочке висел баронский орден в виде трёхлучевой звезды. Не снимая перчаток, правой рукой достал из-за пояса изогнутый волшебный жезл, и навёл его на Пипера. Грянувший гром эхом прокатился по ущелью. Сельчане мигом побросали рогатины, которые всё это время сжимали в руках и, ослепшие от вспышки, инстинктивно прижались к земле. Остался стоять только Джуга, чью одежду забрызгала кровь из расколотой, словно орех, головы командира дружины. Пёс у его ног тоже не сдвинулся с места. Только глухо зарычал.
— Это не та грамота, — сказал Верен, пряча жезл за поясом и доставая из складок плаща другой кожаный свёрток. — Перепутал.
— Вот, — и он протянул новую грамоту Джуге.
Джуга с поклоном принял её.
— Какой герб у нашего барона? — осведомился он у Верена.
— Чёрный ворон, летящий на восток, — ответил барон.
“Орк ятаганом красен.”
Народная мудрость.
Кто-то мог бы сказать, что Туманные горы — это и не горы вовсе. А так, предгорья действительно большого горного массива, растянувшегося на многие и многие дни пути, и в разных своих частях имеющего разные названия. А Туманными они названы потому, что теплый воздух с южного моря упирается здесь, в пусть сравнительно небольшие, но всё же вершины. Образуются облака, туман, летом выпадает много дождей. Зимой — снега. Люди пасут скот, охотятся в лесах. Этот грубый народ пока ещё живёт вольно. Баронов здесь почти нет. А поскольку здесь селят отставных легионеров — каждый считает себя частью Империи. Частью чего-то большего. И на «прямой связи» с правителем. Люди требуют к себе особого отношения.
Впрочем, жизнь здесь не сахар. Места такие-же суровые, как и люди. Никто не отменял набегов горных племён, лишь формально подчинённых Империи. А особенно жизнь не кажется легкой прогулкой, когда сидишь в холодной башне, высеченной кем-то в чёрном камне.
Её ещё долго придётся обживать. Восстанавливать каменную ограду, возводить хозяйственные постройки. А пока барон с баронессой не брезговали жить в одном помещении вместе со своей челядью, набранной из встретившихся в дороге казаков. Роль забора выполняли выставленные полукругом коши, образующие что-то вроде небольшого внутреннего двора. Скот разместили на первом этаже башни. А все люди поселились на втором, где нашлась выдолбленная в скале печь.
Прошло не так много времени с приезда Верена, и вот одним поздним вечером, в то время, когда все домочадцы собрались на втором этаже, снизу постучали.
Все мгновенно замолчали. Верен и Элис посмотрели друг на друга. Люди невольно оглянулись в поисках того, кого нет, и кто мог бы остаться на улице в столь поздний час. Но нет, все дома. Однако, это был отчетливый стук в дверь снаружи.
В наступившей тишине Верен встал и не спеша спустился на первый этаж. Даже напуганный его присутствием скот предпочёл промолчать в этот ответственный момент. Ворон подошёл к двери. Ещё раз прислушался к звукам снаружи. Вроде тихо. Взявшись одной рукой за рукоять своего меча, другой он отодвинул засов и приоткрыл тяжёлую деревянную дверь. “Никого” — так показалось ему в первые секунды. Но тут он заметил маленький свёрток, лежащий на пороге. Вначале, он просто не обратил на него внимания. Осторожно подняв комок из каких-то шкур, Верен поднёс его к свету, льющемуся со второго этажа, и приоткрыл одну из складок. Оранжевый луч упал на маленькую головку и крохотные ручки спящего младенца. Приглядевшись, Верен обнаружил заострённые ушки и бледную, но явственно зелёную кожу малыша.